Своим привычкам Цвертина была столь верна, что это уже даже не умиляло, а вызвало тихое хихиканье. По делу там гость явился или просто так поболтать зашел - его непременно надо накормить. Причем незамедлительно и, если понадобится, в принудительном порядке. Я знала, что сопротивляться просто бессмысленно, и потому даже не пробовала спорить, пока магиня, трогательно-строгая в своем отороченном мехом халатике и домашних тапочках, отдавала приказы экономке - высоченной всклокоченной бабе с кислым лицом, вечно нахмуренными бровями и мускулистыми ручищами профессионального борца. Сколь неприятное впечатление она ни производила, приходилось признать, что лучшей домоправительницы для такого человека, как Цвертина, не сыскать. Экономка тщательно следила за режимом питания рассеянной магини, если надо - с воплями и скандалом извлекала ее из лаборатории, усаживала за стол и, как ребенка, не отпускала до тех пор, пока ее насупленная, мечущая из глаз громы и молнии нанимательница не съедала все до крошки. Магии эта бабища не боялась, а всю прочую челядь (да и саму владетельницу поместья, мне кажется) держала в таком железном кулаке, что никто и помыслить об ослушании не мог. Есть такая категория слуг - у них и король по струнке ходить будет.
Разговор двух подруг, пусть и собравшихся обсудить важные проблемы, всегда начинается с не менее важных вопросов и советов друг другу:
- Ты зачем завилась? Я понимаю - мода. Но твои мелкие кудряшки тебе шли гораздо больше, чем эти крупные и довольно-таки бесформенные локоны.
- А тебе, может, магическое осветление кожи попробовать? Не думаю, что это удачная идея - обсыпаться пудрой ото лба до самой груди.
- Ну так мне ж не годами по высокородным приемам юбками трясти. А на пару недель и косметика сойдет.
Познавательную и серьезную беседу с той степенью откровенной бесцеремонности, что позволена лишь между близкими подругами, прервало появление экономки. Сопя oт негодования, вызванного нарушением режима питания ее госпожи, бабища поставила на стол большой поднос, выполнила раскоряченное и не слишком старательное подобие реверанса и с достоинством ретировалась. Цвертина задумчиво проводила ее взглядом, вздохнула и повернулась ко мне:
- И так каждый раз. Веришь, нет, я уже даже мужчину домой привести стесняюсь - она таким волком смотрит, будто готова ту г же на месте разобрать моего кавалера на составляющие части, дабы убедиться, что он не страдает никакой хворью. Магию ненавидит просто - считает, что я однажды до какой-нибудь катастрофы доэкспериментируюсь и прямиком во Мрак вековечный скачусь. И не уходит же, хотя ей предлагали и более высокооплачиваемое место, я знаю!
- Это настоящее сокровище. Береги ее - таких верных и преданных слуг, живущих с хозяевами и ради хозяев, нынче мало осталось,- от всей души посоветовала я, придвигаясь к столу и не без некоторой оторопи снимая серебряные крышки с тарелок. Незнакомая, необычно пахнущая стряпня вызывала множество самых разнообразных чувств, но до восторга большинству из них было определенно далеко.
Яство, на глаз и нюх признанное наиболее съедобным, я без колебаний отдала Тьме, сама же, стараясь подавить поднявший голову инстинкт самосохранения, взялась за ковыряние какого-то странного кушанья, не то слишком густого супа-пюре, не то слишком жидкой каши из мяса, круп и овощей. Интересно, откуда взят рецепт этого загадочного блюда? Может, от эльфов или от гномов?
Страсть Цвертины к кулинарии, особенно к древним рецептам других рас, не поддается никаким логическим объяснениям. Уж казалось бы, кому-кому, а магине просто стыдно суетиться у печки. На что ж ей тогда чародейство и кухарка?! Но мою рыжеволосую подругу не пронять было никакой логикой - она просто предавалась любимым делам с увлечением, граничащим с настоящей одержимостью. Но, как знать, может, это и есть счастье?
Во время позднего ужина я, не вдаваясь в подробности, просто и немногословно рассказала, в какие проблемы ухитрился вляпаться мой клиент. Имен, разумеется, названо не было. Да магиня и не настаивала, прекрасно понимая, что некоторые секреты не раскрываются даже близким подругам.
- То есть ты по самую шею в… - Очаровательная богатая миледи, получившая отличное светское воспитание и часто бывающая при дворе, в качестве вывода выдала такое словечко, что даже у меня, привычной ко многому и успевшей наслушаться всякого, едва не встали дыбом волосы. Волевым усилием заставив краску отхлынуть со щек, я спокойно кивнула. Единственным уточнением было, пожалуй, только то, что в том самом, что Цвертина изволила определить далеко не самым приличным словом, я сидела не по шею, а по самую макушку. Альм тут еще какой-то впутался… Поди разберись, что хвостатому от нас с Торином нужно.
Магиня, понявшая все по хмурому выражению, воцарившемуся на моем лице, свернула образные характеристики происходящего и с тем энтузиазмом, что доступен лишь людям, решающим проблемы друзей, поинтересовалась:
- Так когда, ты говоришь, этот турнир будет?
- Через два дня.
- Мм… А! Знаю! Это же главный рыцарский праздник на призы самого короля! Я-то думала, твоего подопечного чем-то более скромным наказали… А ты, как всегда, ни о чем не знаешь, хотя об этом рыцарском турнире вся страна уже почти месяц гудит.
Я покаянно помотала головой. Ну что поделать, если рыцарские побоища мне как-то малоинтересны.
- Отлично! Я тебе помогу! - тем временем радостно постановила Цвертина, в предвкушении потирая ладошки. В раскосых кошачьих глазах прирожденной интриганки и стервочки мелькнули опасные огоньки мечтательной пакостливости, да такие нехорошие и лихо-веселые, что я не на шутку устрашилась, мысленно воззвала к богам и попыталась дать задний ход:
- Послушай, ты вовсе не обязана…
Но было поздно - магиня уже вошла в раж:
- Разумеется, не обязана! Но мне так хочется пошалить…
- Может, не стоит? - жалобно всхлипнула я. Надо знать Цвертину гак, как знаю я, чтобы понимать, что под невинным выражением "мне хочется пошалить" может скрываться такая пакость, после которой от Каленары останутся одни руины.- Применение любой магии во время турнира строжайше запрещено!
- А кто говорит про магию? - Тоненькие, в угоду моде покрашенные в угольно-черный цвет брови вскинулись вверх в такой наивно-вонросительной гримаске, что с легкостью обманули бы даже жреца или судью.- Кроме нее есть еще множество…
Я не схватилась за голову только потому, что руки у меня были заняты ложкой со странной супо-кашей. Язык мой - враг мой! Честно сказать, я надеялась просто выпросить у Цвертины какое-нибудь зелье, которое поможет Торину сказаться больным и по этой уважительной причине пропустить проклятый рыцарский турнир. Способ, конечно, не служащий приумножению славы и всенародного восхищения, но вполне надежный и способный сохранить жизнь. А тут… Нет, не следовало обстоятельно описывать, что да как, магиня ведь теперь не отстанет, прилипнет, как смола к волосам - не отдерешь.
