Льстить себе было бы непозволительной роскошью - несмотря на куртку и штаны, на мужчину я если и походила, то только издалека и при очень плохом освещении. Впрочем, торопливый невнимательный взгляд обмануть было вполне возможно. Этим-то я и собралась воспользоваться. Эх, если бы со мной хотя бы Тьма была… Но демон-вонато осталась охранять Торина. По совести, гак и мне следовало бы около аристократа находиться, а не скакать по тюрьмам и не превращать альмов в свои копии. Но дело уже сделано. Остается только постараться поскорее выбраться отсюда и приступить к своим непосредственным обязанностям личной храны милорда Лорранского. А то как бы милорды графья с меня штраф за отсутствие на рабочем месте не взыскали.
Оставаться в камере дальше было просто глупо. Все равно дверь открыта, тюремщик валяется, узник удрал… Подозрительно это все со стороны смотрится, что и говорить. Поэтому задерживаться здесь явно не стоит. Еще решат, что это я дверь настежь распахнула и бедного мужика убила.
Тайтру я аккуратно свернула в кольцо и спрятала под куртку. Потом рывком втянула обморочного тюремщика в камеру, выскочила в коридор, аккуратно прикрыла дверь (но запирать ее не стала - не зверь же я все-таки) и на всякий случай прихватила с собой всю внушительную связку ключей. Не говоря уже ни о чем другом, такой увесистый предмет может послужить неплохим оружием.
Примерно половину пути я прошла спокойно. Сказывалась безалаберность работников подземельных казематов, не привыкших к проявлению непослушания со стороны заключенных и посетителей. Были, кажется, в древние времена бунты и побеги, не без этого, но однажды во время очередных волнений король здорово осердился и послал на подавление очередного мятежа не только солдат, но и магов. Что чудодеи сотворили с зачинщиками беспорядков, никому не известно, но в результате заключенные как-то резко присмирели и делать ноги раздумали. Вот тюремщики и разбаловались сверх всякой меры, разболтались, распустились, отвыкли бдеть и следить за вверенными им людьми. И нелюдьми.
Нет, большой батальной сцены не произошло. Просто один из скучающих на посту мужчин вздумал проводить меня уж слишком пристальным и подозрительным взглядом, а потом начал медленно вставать, явно собираясь поинтересоваться моими документами, а заодно и личностью. Его напарник, с немалым любопытством проследив за действиями коллеги, понял, что тот вознамерился задержать странного человека, быстро шагающего по подземной галерее и брезгливо перепрыгивающего через лужи, и поспешил на подмогу… не мне, разумеется, а сослуживцу. К счастью, на посту сидели только двое, поэтому я не стала утруждать себя размахиванием тайтрой, а просто и безыскусно сгребла располневших на спокойной службе мужчин за воротники и столкнула их лбами. Силы пришлось приложить, и немалые, но результат определенно того стоил: бравые сторожа заключенных охнули и осели на пол без единого вскрика. На всякий случай я потратила еще несколько секунд, нащупывая и нажимая на их телах точки жизни, дабы вызвать временный паралич мышц конечностей и голосовых связок, а потом почти побежала по коридору к выходу, уже понимая, что допустила непозволительный промах: остальные-то тюремщики, возможно, этой маленькой стычки и не видели, а вот узники… Вопль, который подняли лишенные всяческих развлечений и за неимением лучшего выглядывающие в дверные оконца люди, заставил содрогнуться врытое глубоко под землю и воду основание тюрьмы. Не то чтобы арестанты так уж надеялись, что меня поймают и водворят обратно в камеру, откуда я так легко выбралась. Нет, думаю, орали они просто от скуки и радости, вызванной нежданной потехой. Но свое черное дело их крик все-таки сделал: охранники заподозрили неладное и полезли буквально из всех дыр и щелей, как тараканы, если выставить на трактирной кухне не прикрытое полотенцем блюдо с жареным мясом. Так просто провожать меня на выход никто явно не собирался.
Я коротко ругнулась на трескучем гномьем наречии, коим владела лишь в той степени, что позволяет объясняться с трактирщиками да грузчиками, и, не таясь, вытащила тайтру. Потом мысленно потянулась и очень осторожно коснулась разумом дремлющего на моей нижней рубашке паучка. Так я в свое время приучала к себе Тьму.
Брошка откликнулась сразу же - копошение под одеждой, сначала слабое, становилось все явственнее, и в конце концов на пол брякнулось очаровательное магическое создание с жемчужным брюшком, уже успевшим вырасти до размеров моего кулака. Подбежавший на расстояние двух дюжин шагов тюремщик испуганно ахнул видимо, ему еще ни разу не доводилось видеть, как из-под свободной рубахи, надетой на какой-то странной пришелице, появляется огромный паук.
- Взять! - как скомандовала бы Тьме, крикнула я, небрежным взмахом руки указывая на самую большую группу ощетинившихся ножами мужчин. Брошка понятливо свистнула и легко, как гонимый ветром лист, скользнула к нашим опешившим противникам.
Наблюдать за расправой у меня не было ни малейшего желания. Поэтому я дружелюбно улыбнулась невольно вскрикивающим тюремщикам и крутанула в руках витую рукоять тайтры. Убивать мне не хотелось, и столь радикальный способ устранения противников со свой дороги я собиралась применить лишь в самом крайнем случае. Впрочем, поющий свист стальной ленты отпугивал от меня чрезмерно назойливых мужчин не хуже, чем ощеренные в кровожадном оскале клыки моей Тьмы. Да и паучок очень ответственно вносил свою ленту в наше слегка замедлившееся продвижение к выходу. От него тюремщики буквально шарахались, творя защитные храмовые знаки и на разные голоса взывая ко всемилостивейшим хранителям Сенаторны. Испуг усугублялся откровенно магическим происхождением моего милейшего напарника. Арестованных чудодеев содержали в других помещениях, полностью изолированных от любой волшбы, а благородной леди, за которую я себя выдавала, магии не полагалось знать вовсе, поэтому к атаке с применением волшебства охранники готовы явно не были. Как и большинство простых обывателей, чародейства они не одобряли и побаивались, поэтому поддержка ожившей брошки была как нельзя кстати, с блеском выполняя роль не только физического, но и психологического прикрытия.
Операция закончилась бескровно. Ну почти. Одного особо ретивого и неумного тюремщика пришлось-таки наотмашь хлестнуть тайтрой, и он, коротко взвыв, стремительно отшатнулся, зажимая обрывки расползшейся на лоскуты рубашки на располосованной груди. Его пример послужил остальным наукой. Вняв столь любезному и аккуратному предупреждению, меня теперь атаковали только издали, пытаясь набросить аркан или специальную ловчую сеть, которую использовали для поимки беглых преступников еще при прадедушке его величества Лиарда Третьего. Я восхитилась применением по назначению столь древнего предмета, но рассекла его без всяких сантиментов и скидок на возраст и заслуги перед отечеством. Потом, разохотившись, шваркнула об пол позади себя пузырек с одним из зелий Цвертины, мигом покрывшим каменные плиты тонким, но на удивление скользким ледком. В коридоре стало заметно веселее, совсем как во время зимних гуляний, когда молодые парни и девушки выходят на застывшие в холодном сне воды Неарты и, хохоча, от души пихаются локтями, стараясь повалить друг друга в снег.
Столь явная силовая демонстрация заставила взгрустнуть даже тех, кто был полон оптимизма и надежд пленить меня малой кровью. Тем более что паучок, то ли не дождавшись очередной команды с моей стороны, то ли решив, что инициатива не вредила еще никому, перестал просто рвать тех, кто неразумно вставал у него на пути, и пустил в ход ядовитые жвала. Так что вскоре наш совместный путь трупы если не устилали, то, по крайней мере, слегка разнообразили.
