– Тельма, еще с того дня пару месяцев назад, когда вы разыгрывали роль Мэтью и произносили слова, которые могли бы освободить вас, я обдумывал возможность пригласить его сюда и провести сеанс втроем: вы, я и Мэтью. У нас осталось всего семь сеансов, если вы не измените свое решение прекратить терапию. – Тельма решительно покачала головой. – Я думаю, нам нужна помощь, чтобы двигаться дальше. Мне бы хотелось, чтобы вы разрешили мне позвонить Мэтью и пригласить его сюда. Думаю, одного сеанса будет достаточно, но мы должны провести его в ближайшее время, потому что потом нам, вероятно, потребуется несколько часов, чтобы разобраться в том, что мы выясним.
Тельма, безучастно ссутулившаяся в своем кресле, внезапно выпрямилась. Сумка-мешок выскользнула у нее из рук и упала на пол, но она не обратила на это никакого внимания, слушая меня с широко открытыми глазами. Наконец, наконец-то я привлек ее внимание, и она несколько минут сидела молча, размышляя над моими словами.
Хотя я не продумал свое предложение до конца, я полагал, что Мэтью не откажется с нами встретиться. Я надеялся, что моя репутация в профессиональном сообществе вынудит его сотрудничать. Кроме того, восемь лет телефонных посланий Тельмы должны были доконать его, и я был уверен, что он тоже жаждет освобождения.
Я не мог точно предположить, что случится на этом сеансе, но у меня была странная уверенность, что все обернется к лучшему. На пользу пойдет любая информация. Любое столкновение с реальностью должно помочь Тельме освободиться от ее фиксации на Мэтью. Независимо от степени дефекта его характера – а я не сомневался, что перекос там значительный, – я был уверен, что в моем присутствии он не сделает ничего, что могло бы вселить в нее надежду на восстановление их связи.
После невероятно долгого молчания Тельма заявила, что ей нужно еще немного времени, чтобы подумать об этом.
– Пока, – сказала она, – я вижу больше минусов, чем плюсов.
Я вздохнул и устроился поудобней на стуле. Я знал, что оставшуюся часть сеанса Тельма проведет, сплетая нудную словесную паутину зависимости.
– К положительным сторонам можно отнести то, что доктор Ялом сможет сделать определенные непосредственные наблюдения.
Я вздохнул еще глубже. Все было даже хуже, чем обычно: она говорила обо мне в третьем лице. Я хотел было возмутиться тем, что она говорит обо мне так, как будто меня вообще нет в комнате, – но не смог собраться с силами – она меня раздавила.
– Среди отрицательных сторон я могу назвать несколько рисков. Во-первых, ваш звонок может отдалить его от меня. У меня пока остается один или два шанса из ста, что он вернется. Ваш звонок сведет мои шансы к нулю или даже ниже.
Я определенно начал выходить из себя и мысленно восклицал: «Прошло восемь лет, Тельма, как ты не можешь понять? И потом, как твои шансы могут быть ниже нуля, идиотка?» Это действительно была моя последняя карта, и я начинал бояться, что она побьет ее. Но вслух я ничего не сказал.
– Его единственным мотивом участвовать в этом разговоре был бы профессиональный:
– помочь бедняжке, которая слишком беспомощна, чтобы справиться со своей жизнью. Во-вторых…
О господи! Она опять начала говорить списками! Я был не в силах это остановить.
– Во-вторых, Мэтью, возможно, скажет правду, но его слова будут иметь покровительственный оттенок и на них сильно повлияет присутствие доктора Ялома. Сомневаюсь, смогу ли я выдержать его покровительственный тон. В-третьих, это поставит его в очень затруднительное и щекотливое положение в профессиональном смысле. Он никогда не простит мне этого.
– Но, Тельма, он же терапевт. Он знает, что вам необходимо поговорить о нем, чтобы улучшить свое состояние. Если он такой душевно чуткий человек, как вы описываете его, то, несомненно, испытывает сильное чувство вины за ваши страдания и будет только рад помочь.
Но Тельма была слишком увлечена развертыванием своего списка, чтобы услышать мои слова.
– В-четвертых, какую помощь я могла бы получить от этой встречи втроем? Нет почти ни одного шанса, что он скажет то, на что я все еще надеюсь. Для меня даже не важно, правду ли он говорит, я просто хочу услышать, что он беспокоится обо мне. Если нет никакой надежды получить то, чего я хочу и в чем нуждаюсь, зачем подвергать себя дополнительной боли? Я и так сильно ранена. Зачем мне это? – Тельма поднялась со стула и подошла к окну.
Теперь я был глубоко озадачен. Тельма накручивала себя до полной потери здравого смысла и собиралась отвергнуть мою последнюю попытку помочь ей. Я не стал торопиться и подбирал слова очень тщательно.
– Лучший ответ на все вопросы, которые вы задали, состоит в том, что разговор с Мэтью приблизит нас к правде. Вы ведь, безусловно, хотите этого, не правда ли? – Она стояла ко мне спиной, но мне показалось, что я различил легкий утвердительный кивок. – Вы не можете продолжать жить ложью или иллюзией!
Помните, Тельма, вы много раз задавали мне вопросы о моей теоретической ориентации. Я обычно не отвечал, потому что считал, что разговор о терапевтических направлениях отвлек бы нас от более насущных тем. Но позвольте мне дать ответ сейчас. Возможно, мое единственное терапевтическое кредо состоит в том, что «не стоит жить, если не понимаешь, что с тобой происходит». Приглашение Мэтью в этот кабинет могло бы стать ключом к подлинному пониманию того, что с вами происходило эти последние восемь лет.
Мои слова немного успокоили Тельму. Она вернулась и села на стул.
– Это во мне столько всего взбаламутило. У меня голова кружится. Позвольте мне подумать об этом еще неделю. Но вы должны обещать мне одну вещь: что вы не станете звонить Мэтью без моего разрешения.
Я пообещал ей, что не буду звонить Мэтью на следующей неделе, пока не поговорю с ней, и мы расстались. Я не собирался давать гарантии, что никогда не позвоню ему, но, к счастью, она на этом не настаивала.
На следующий сеанс Тельма явилась помолодевшей на десять лет, вышагивая пружинистой походкой. Она уложила волосы и вместо своих обычных штанов из полиэстера или тренировочного костюма надела чулки и шерстяную юбку с ромбовидным рисунком. Она сразу села и перешла к делу:
– Всю неделю я размышляла о встрече с Мэтью. Я еще раз взвесила все плюсы и минусы и теперь полагаю, что вы правы – мое состояние сейчас так ужасно, что, вероятно, ничто уже не может его ухудшить.
– Тельма, я этого не говорил. Я сказал, что…
Но Тельму не интересовали мои слова. Она перебила меня:
– Но ваш план позвонить ему был не слишком удачным. Для него был бы шоком ваш неожиданный звонок. Поэтому я решила сама позвонить ему, чтобы предупредить о вашем звонке. Конечно, я не дозвонилась, но сообщила ему через автоответчик о вашем предложении и попросила его перезвонить мне или вам… И… и…
Тут она сделала паузу и с усмешкой наблюдала за возрастанием моего нетерпения. Я был удивлен. Раньше я не видел, как она играет.
