— Тебя Шишкин в несознанку научил уходить? Так это ты зря. Она хороша, когда улик нет. А ты наследил выше крыши. Тебе сейчас только чистосердечное признание поможет. Глядишь, условно дадут. А будешь отпираться, схлопочешь реальный срок.
— Не в чем мне признаваться. — Захарцев еще ниже опустил голову.
Когда за спиной у него распахнулась дверь, он так резко поднял ее, что в шейных позвонках что-то хрустнуло. Впрочем, это не помешало ему подняться.
— Отец!
В кабинет вошел крепкий мужчина с лысиной на всю голову и массивным лбом. Стильная куртка по размеру и возрасту, дорогие джинсы.
— Юрка, твою мать! — Мужчина, похоже, сам офонарел, когда парень бросился ему на шею, обнял его.
— Что, сразу про отца вспомнил? — Максим усмехнулся.
— Папка! — Сыночек зарыдал.
— На место сядь! Крокодильи слезы девочкам будешь показывать, — заявил капитан.
— Папа, почему он на меня кричит? — спросил парень, кивком показав на Юрьева.
— Да, почему вы на него кричите? — возмутился мужчина.
Максим ничего не сказал. Он просто вызвал конвой, и Захарцева-младшего увели в камеру. Но старший остался. Максим смотрел на него, размышляя, каким буксиром его отсюда вытащить.
— Вы на меня не обижайтесь, товарищ начальник, — сказал мужчина. — Вы должны меня понять, сын все-таки.
— А почему начальник? Есть опыт?
— В смысле сидел? Нет, бог миловал.
— Но блатной романтикой бредили? — Юрьев крепко вцепился взглядом в собеседника.
— Может, чуть-чуть. — Тот заметно занервничал.
— А сейчас у вас бизнес, цивильная жизнь.
— Это плохо?
— Плохо то, что ваш сын хату выставил.
— Кто? Юрка?! Да что вы такое говорите?
— Домашний мальчик стал вором-домушником.
— Это какая-то ошибка.
— Ошибка в том, что он не с теми людьми связался. А в том, что совершил преступление, никаких сомнений быть не может.
— Одну хату выставил… квартиру обворовал?
— Пока доказано, что одну, но следствие только началось.
— Может, как-нибудь договоримся? — Мужчина свел пальцы в щепотку и потер ими.
Максим не стал изображать оскорбленную невинность, просто качнул головой:
— Нет. — Голос его прозвучал уверенно.
— Вы же, наверное, сами отец?..
— На жалость давить не надо. Она в таких делах боком выходит, — сказал Юрьев.
— Например? — Захарцев зло глянул на него.
— Был тут недавно один, тетку свою обворовал. Я его пожалел, отпустил. А он ее чуть не убил. Она до сих пор в больнице, с травмой черепа.
Максим не стал объяснять, что на самом деле Шаронова подставили. Это лишило бы пример наглядности.
— Я Юрке сам травму черепа нанесу.
— Тем более.
— А если серьезно, зачем пацана губить? Сами же видите, домашний он. Я сам в шоке.
— Зачем губить? Суд разберется, примет решение. Если это у него единственный эпизод, дадут условный срок.
— Но это все равно судимость.
— Я все понимаю, но ничем не могу помочь. — Максим немного подумал и добавил: — Это я говорю без всякого злорадства.
— И без этого? — Захарцев снова потер пальцами.
— Исключено.
— Я не обижу.
— Уже обидел.
— Хорошо. — Захарцев зыркнул на капитана и как ошпаренный выскочил из кабинета.
Максим с сожалением глянул ему вслед. У него не было сына, но он прекрасно понимал этого мужика, даже хотел помочь ему. Но, увы, Захарцев уже не маленький. Двадцать лет — это возраст. К тому же кража со взломом — это не тетку свою родную обворовать.
Не успел простыть след Захарцева, как в кабинет зашел Помазов с электронным планшетом в руке.
Он как-то странно посмотрел на Максима и пробурчал:
— Даже не знаю, как сказать.
— Что случилось?
— Возможно, это утка. — Помазов положил планшет на стол.
Максим увидел снимок своей бывшей и прочел заголовок: «Оксана Корнилова тайно обвенчалась с олигархом Востровым».
— Где ты это нашел? Что за ресурс такой? — дрогнувшим от волнения голосом спросил Юрьев.
— Во-первых, если верить статье, они не обвенчались, а расписались. Во-вторых, Востров не олигарх. В-третьих, его фотографии нет. Может, это какой-то другой Востров?
— Может, я? Ощущение такое, как будто ногу оторвало. По самую душу, — Максим потер грудь.
— Когда он успел с Оксаной познакомиться?
— Успел. — Юрьев взял телефон, набрал номер Оксаны.
— Да, это правда, — не дожидаясь вопроса, ответила она. — Больше мне не звони.
В аппарате послышались короткие гудки.
— Ну и что? — спросил Помазов.
— У меня есть огромное желание заняться делом Ухватова и взять за жабры Вострова. Но мне уже нельзя. Я теперь лицо заинтересованное.
— Значит, все-таки правда?
— Так я и не претендовал.
— Но все равно обидно.
— Как будто в снег макнули.
— Ничего, у тебя Рита есть.
— Где она у меня есть? — осведомился Максим.
— Неужели ты думаешь, что мы ничего не поняли? — Помазов нахмурился, осуждающе глянул на него.
Мол, неужели ты, Юрьев, мог подумать, что друзья тебя предадут.
— Ее уже нет, — едва слышно сказал Максим.
— Поверь, я могила. — Помазов приложил руку к груди.
— Ищут ее.
— Кто?
— Она и сама толком не знает, но боится. Поэтому и ушла. Возможно, насовсем.
— Может, это и к лучшему?
Капитан опустил голову. Это означало и сожаление, и принужденное согласие. Плохо ему без Риты, тоска гложет. В то же время в душе у него уже появилось и смирение.
Время позднее, уже два часа как окончился официальный рабочий день. В эпоху ранней авиации в такой час пилоты на боевые вылеты не отправлялись. Зато в кабинете Анисимова два начальника пикировали друг на друга.
— Захарцев совершил уголовное преступление. Никто не имел права выпускать его. — Помазов посмотрел на Анисимова как ястреб, атакующий жертву.
— Парню всего двадцать лет, он попал под дурное влияние, совершил ошибку. — Анисимов тоже хмурил брови, пытался сохранить лицо.
Но майор видел, что ему не по себе.
— Захарцев совершил преступление, — твердо проговорил он.
