— Жаль, что эта Кустовицына ушла.
— Но двоих с собой прихватила, — сказал Танаков.
— Кого?
— Личности пока не установили. Документов и особых примет нет. Дактилоскопия молчит. Но работа еще только в самом начале.
— Что сам думаешь?
— Я не считаю, что это как-то нам угрожает.
— А сама Кустовицына?
— У нее сейчас земля под ногами горит.
— Что с Юрьевым? Ты говорил, что ему пинка могут дать.
— Так быстро решения не принимаются.
— С Анисимовым тоже пока ничего не ясно.
— Прояснится.
— Не любишь ты Юрьева.
— А за что его любить?
— Но помогаешь ему. Чтобы Анисимова утопить, да? Ты опасный человек, Игорь Андреевич.
— Нет, самый обыкновенный. Просто со мной нужно по-человечески обходиться.
Шаповалов качнул головой, глядя на Танакова. Внешне тот был похож на скальную глыбу, тяжелую, монолитную. Но при этом скользкий, как вьюн. Хотя камень может быть таким, если он мхом порос.
Не нравился ему Танаков. Но польза от него налицо. Он и дело ментовское знал, и, главное, владел информацией.
На столе зазвонил телефон. Шаповалов взял трубку и услышал голос Вострова. От волнения у него на мгновение отнялись пальцы ног.
— Здравствуй, Илья Павлович.
— И тебе не хворать, Илья Михайлович.
Шаповалов сглотнул комок, застрявший в горле, глянул на Танакова и кивком показал ему на дверь. Слишком уж важный разговор, чтобы он мог на нем присутствовать.
Танаков не стал изображать из себя звезду первой величины, тяжело, но быстро поднялся из-за стола.
— Я смотрю, ты в землю врастаешь, — заявил Острый.
— Земли у нас на всех хватит, — сказал Шаповалов, глядя на Танакова, который открывал дверь.
Тот еще не ушел, значит, мог оценить остроту.
— Землю делить не будем. Как было, так пусть и остается.
— Мне тоже война не нужна, — сдерживая вздох облегчения, сказал Шаповалов.
— Но ты все равно поперед батьки влез. Я не могу это дело так оставить.
— Давай забьемся, поговорим.
— Не о чем говорить. Я уже все решил. Живи, дыши и ко мне не лезь. Сунешься — врастешь в землю на два метра.
— Я не собирался.
— Вот и славно. Как только придешь в себя, можешь начинать жить и дышать. Если сумеешь.
— Что-то я тебя не понимаю.
В трубке послышались короткие гудки.
В кабинет как ошпаренный заскочил Танаков попытался закрыть дверь, но не успел. Она вылетела, а он схлопотал битой по голове и рухнул на пол. В кабинет ворвались крепко сколоченные парни в масках, с дубинками. Шаповалов схватился за пистолет, но получил сперва по руке, а потом и в голову.
Илья устоял на ногах, но ствол выронил. Зато перед самым лицом всплыли злые глаза, которые смотрели на него через прорезь балаклавы. И тут же последовал удар в живот, который сложил его пополам. А удар по затылку отправил его в полный нокаут.
Над городом уже стемнело, но Максим не изменил решения, принятого по пути в отдел. Его вдруг потянуло к охранному предприятию «Щит», захотелось посмотреть в глаза Шаповалову, спросить, какую очередную гадость тот задумал.
Он подъехал к самой проходной, перед которой громоздились черные джипы. Все бы ничего, но под шлагбаумом лежал охранник. Над ним возвышался человек в черном с закрытым лицом. В руке у него была бита, на поясе — кобура с пистолетом. Со стороны офиса донесся нарастающий гул и топот ног. Как будто стадо быков оттуда бежало.
Максим сунул руку под куртку, вынул пистолет. Тут из-за будки охранника на него наскочил здоровяк в балаклаве и с битой в руке. За ним на Юрьева хлынула целая толпа.
Братки сбили капитана с ног, пистолет вывалился из его руки. Толпа пронеслась над ним. Бойцы в балаклавах садились в джипы, те один за другим срывались с места.
Максим потянулся за пистолетом, но какой-то громила ударил его ногой в живот. Юрьев в падении умудрился схватить парня за ногу и тут же получил битой по загривку. Из глаз его брызнули слезы, но все же он смог сбить этого типа с ног и даже сорвать с него маску. Максим навалился на него, но тот оттолкнул его ногами. Вдобавок кто-то сзади крепко огрел капитана по голове.
Юрьев остался на ногах и после этого удара. Перед глазами Максима в красных облаках скакали светящиеся чертики, но все же он видел, как его обидчик садился в машину. Вслед за ним мостился и тот, который ударил Юрьева по голове.
Добивать его они, по всей видимости, не собирались. Пистолет лежал где-то под ногами. В принципе, можно было расслабиться и постараться удержать себя в сознании.
Но Максима взяло зло. Он нащупал глазами оружие, схватил его, бросился к своей машине, завел ее и погнался за вереницей джипов, которые шли вдоль длинного здания торгового центра.
Юрьев зацепился за последний джип, в котором как раз и находились его обидчики. Они заметили преследователя. Джип резко ушел в поворот, но Максим смог удержаться на хвосте. Внедорожник разогнался, выскочил на встречку, но Юрьев уже закусил удила.
Джип снова на полной скорости ушел в поворот, но водитель не смог справиться с управлением, и машина въехала в угол дома. Максим едва не врезался в нее.
Он с пистолетом в руке подбежал к джипу. Из него, покачиваясь, выходил тот самый детина, с которого Юрьев сорвал маску. Церемониться с ним было некогда, и он ударил его рукоятью пистолета в шею. Парень опустился на колени, но не упал, оперся рукой о землю.
Максим заглянул в салон и увидел братка, который открывал заднюю дверцу с другой от него стороны.
— Стоять, полиция!
Но этот окрик не остановил парня. Он зайцем выскочил из машины и дал деру. Гнаться за ним Максим не стал, поскольку нужно было решать вопрос еще с двумя громилами. Один не подавал признаков жизни, а другой шевелил лапками, пытался выбраться из джипа.
Чуть в стороне взвыла сирена. Максим увидел «луноход», подъезжающий к нему, и полез за удостоверением. Он сейчас и сам оказался нарушителем порядка, поэтому мог легко попасть под раздачу.
Но патрульные быстро разобрались в ситуации. Водителя джипа они отправили в больницу, а пассажиров — в отдел.
Горбатов сидел на стуле, склонив голову. Одной рукой он был пристегнут к скобе, вмурованной в стену, другой держался за шишку на затылке, которую оформил ему Максим. Браток щурил глаза, как будто в помещении для допросов был чересчур яркий свет.
— Давай, рассказывай, — заполнив шапку протокола, сказал Юрьев.
— А что рассказывать? Шел, смотрю, какие-то люди бегут. Думаю, затопчут, если стоять столбом буду. Тоже побежал.
