Кел все так же лежал на полу, в той же самой позе. Но теперь он дышал как-то резко, хрипло. Будто каждый вздох давался ему с огромным трудом. Когда я коснулась его связанных рук, те показались мне не просто холодными, а жутко ледяными. Именно это и напомнило, что необходимо поспешить.
Убрав с запястий Клевера ограничивающие магию веревки и кое-как приподняв его бессознательное тело, перехватила под мышками и потащила к выходу. Нести взрослого мужчину на себе я физически была не способна, потому все, что мне оставалось, – это тащить его волоком. Увы, в данной ситуации мой огонь помочь ничем не мог. Это владеющие магией воздуха умели легко перемещать предметы уплотненными потоками. А вот огневикам в этом плане повезло меньше. Нам приходилось все таскать самим.
Двигаться по тюремному коридору оказалось неожиданно легко. Здесь пол покрывали ровные плитки, отполированные от времени, потому тащить по нему свою ношу мне было почти не тяжело. Хуже стало на ступеньках, на преодоление которых у меня ушло непозволительно много времени. После этой жуткой лестницы, где я несколько раз едва не рухнула вниз вместе с Келом, остаток пути показался очень простым.
А потом была дверь… холод улицы… хрустящий под ногами снег… антария… и быстрый старт. Кела я уложила на заднее сиденье, даже не пытаясь рассматривать его травмы. Никакого эффекта это бы все равно не принесло, потому как помочь я бы ничем не смогла и только время бы потеряла. Ему срочно требовался доктор или целитель. Но в этом городе оставаться мы не могли, потому, едва выехав из Сайтора, я развернула антарию по направлению к столице и рванула вперед.
Странно, но теперь, крепко держась за рычаг управления, я не испытывала совершено никаких эмоций. Словно мраморная статуя или бесчувственное бревно. Больше не было жаль свою карьеру, тех людей, которым пришлось нанести вред. Мне оказалось плевать на все. Эмоции отключились, словно перейдя в состояние глухого и полного сна, но сейчас именно это состояние виделось мне самым правильным.
Когда-то в академии из меня вылепили истинную митору. Солдата, умеющего думать, анализировать и принимать решения, не обращая внимания на собственные чувства. И теперь они просто отключились, без всякого барко. Сработала привычка или, может быть, уже рефлекс, но сейчас это не казалось важным. Что ни говори, но коллеги не зря называли меня «ледяной миторой», ведь именно ею я и была. Расчетливой, хладнокровной и почти полностью лишенной способности чувствовать. И сейчас ощущала себя именно такой, прекрасно при этом понимая, что пока я просто не имею права позволить себе хоть мгновение слабости.
В этой критической ситуации даже мой собственный огонь вел себя кротко и послушно и даже пытался выйти из-под контроля. И только где-то на границе сознания мелькала мысль, что я не хочу быть вот этим хладнокровным монстром. Что на самом деле я совсем другая, что эта маска мне претит. Но сейчас… я просто отмахнулась от этих мыслей.
В ближайший от Сайтора город заезжать не стала. В следующий тоже. И лишь через три часа после выезда свернула с широкой заснеженной трассы и направила антарию к поселению, носящему название Агалин. Здесь, насколько мне было известно, располагался один из крупнейших госпиталей в империи. Именно сюда отправляли тех, кому предстояло долгое и сложное лечение.
Когда-то я уже бывала здесь – отвозила митора Хаски, своего прошлого начальника. Он тогда повредил спину и потому мучился болями, а после месяца, проведенного в госпитале, снова почувствовал себя прекрасно. Сейчас же, блуждая по темному незнакомому городу, я с трудом смогла сориентироваться и сообразить, куда именно ехать. А когда фары антарии осветили высокие кованые ворота со знакомой эмблемой, едва не вскрикнула от радости.
К счастью, едва разглядев мое удостоверение миторы третьей категории, охранник любезно пояснил, куда именно мне стоит подъехать, чтобы передать пострадавшего врачам, и освободил проезд.
Все, что произошло потом, запомнила смутно. Может, сказалось нервное напряжение, а может, дело было в усталости, но я почти перестала адекватно воспринимать реальность. Кела унесли на носилках, сообщив, что обязательно ему помогут. Меня же саму отправили заполнять какие-то бумаги.
Сама не знаю почему, но когда меня спросили имя пациента, я сказала: Диар Стерфилд. Как ни странно, но это стало первым ответом, пришедшим в мою голову. Далее у меня уточнили его возраст, примерный характер травм и повреждений и только потом проводили к палате, где дежурные врачи приемного отделения как раз в эту минуту старались спасти одного несносного мага.
Наверное, сегодняшний день оказался для меня слишком насыщенным… слишком тяжелым. Потому я сама не заметила, как глупо отключилась прямо на стульях, стоящих у дверей палаты.
Кел пришел в себя на следующее утро. Просто распахнул глаза и уставился на большое окно, чьи стекла украшали причудливые ледяные рисунки. Он явно никак не мог сообразить, как здесь очутился и куда делась камера, в которой его держали. Но, видимо, решив пока не забивать себе голову лишними вопросами, попытался оценить собственное состояние. Пошевелил рукой, затем второй. Те поддались, но как-то неохотно – сил Клеверу пока явно не хватало. Затем он попытался приподнять голову. Повернулся и… увидел меня, сидящую в кресле у противоположной стены.
– Привет, – проговорила я, медленно поднявшись на ноги. – Как самочувствие?
– Эли… – прошептал Кел, почему-то с откровенным неверием вглядываясь в мое лицо.
– Да, я. И ты свободен. Сейчас мы с тобой в госпитале, в Агалине.
– Эли. – В этот раз у него получилось произнести мое имя в голос, только звучал он очень хрипло и как-то неуверенно.
И вот тогда-то моя сдержанность меня и покинула. Видят боги, до этого момента я вела себя почти безупречно, а моему хладнокровию могли бы позавидовать и статуи. Но сейчас, когда Кел очнулся, когда я наконец убедилась, что бояться больше нечего, то будто проснулась.
Эмоции хлынули все разом, и их оказалось столько, что выдержать такой натиск стало просто невозможно. Меня затопила такая волна облегчения, запоздалого страха, горького отчаяния и щемящей нежности, что держать все это в себе я просто не смогла. Кое-как доковыляла до постели Кела, присела на ее край… поймала его ладонь и… разрыдалась.
Вот так глупо, будто какая-то малолетняя чувствительная девочка. Слезы лились по моим щекам, капали на простыню, но я не могла их остановить. А когда лежащий в постели Клевер мягко потянул меня к себе, не стала сопротивляться, просто скинула с ног туфли и улеглась рядом с ним. И пусть кровать в палате была узкой, пусть я в любой момент могла соскользнуть на пол, но сейчас для меня оказалось слишком важно стать как можно ближе к Келу, чтобы поверить, наконец, что все обошлось.
– И опять ты плачешь на моей груди, – громким шепотом проговорил он, обнимая меня одной рукой. И вдруг мягко улыбнулся и зачем-то добавил: – Моя грозная ранимая митора.
После этих слов я окончательно отпустила собственные рыдания и уткнулась носом в шею лежащего рядом мужчины. Слезы лились водопадом, и вместе с ними уходило напряжение всех последних месяцев, вся тоска, что одолевала меня, пока его не было рядом. И вот теперь, вместо того чтобы помочь ему, чтобы спросить о его самочувствии, я просто плакала… как какая-то больная на голову идиотка.
