А утром разразился гром. И еще – Крендель вернулся. Очень может быть, что эти два факта – гром и Крендель – были связаны, как спутанные фотоны света. Хотя… света не предвиделось, одна сплошная тьма.
– Ты где была, Файка? – набросился на меня умница Ваня, когда я «нарисовалась» на двадцать шестом этаже, с опозданием, с головной болью, так и не покинувшей меня, несмотря на предпринятые меры и принятые препараты.
– А что? – Я решила ответить вопросом на вопрос, используя тактику, о которой в свое время мне рассказал тоже мой благородный идальго Малдер всея Руси. Отвечая вопросом на вопрос, ты аккуратно переворачиваешь позиции и становишься критиком вместо критикуемого. Главное, помнить, в чем фишка, и не дать себя поймать в ловушку.
– Что ты такое вчера сказала Гусеву? Он пришел и припер меня к стенке, спрашивал: «Ты тоже знал? Ты тоже был в курсе?» В курсе чего?
– А как ты сам считаешь? – вывернулась я.
– Гусева вызвали на двадцать седьмой, ты в курсе? И что происходит? – не сдавался Ванечка, но я внутренне только потирала ручки. Работая с информационной безопасностью, Ваня, сам того не замечая, сливал и сливал мне информацию. О, контрвопрос, ты «рулишь».
– А кто его вызвал?
– Постников. И еще знаешь кто? Крендель!
– Да ты что! – Тут я «согрешила», не удержалась. – Вернулся?
– Он пришел с утра, раньше всех. Во всяком случае, когда я тут появился, он уже вовсю носился по этажу, что-то распечатывал, что-то просматривал….
– А нам что, дали доступ к системе?
– Я не знаю. У меня доступ восстановили частично, я все утро чинил файрвол, правил VPN, в общем, все, что без нас накуролесили тут. У Рудика до сих пор пароль ни черта не работает, Гусева сразу, как только он пришел, потащили наверх. Попробуй свой логин залогинить.
– Сейчас, – кивнула я, тихо радуясь, что тема моего безбожного опоздания больше не всплывала. Мой логин не работал, и я должна была бы расстроиться, но я улыбнулась – невольно и не специально. Если не работает логин, значит, и мне не придется. Железная программистская логика. Но я ошибалась. Менее чем через полчаса на двадцать седьмой этаж была вызвана я.
Двадцать седьмой этаж нашей Башни – святая святых, приют всех власть предержащих, наш местный Олимп, на котором ты либо бог, либо тебя позвали, чтобы скинуть с Олимпа. Я не любила ходить на двадцать седьмой этаж, там было слишком чисто, слишком много пафоса – фотографии на стенах, где наши боссы, улыбаясь, вручали премии каким-то актерам и благотворительные подачки каким-то административным деятелям. Там были фотографии со съездов, наши вышки, наши достижения, там были кожаные кресла и конференц-зал, окна которого вмещали в себя почти всю Москву.
– Простите, можно? – Я сказала это и тут же разозлилась на себя за это подобострастное «простите». Это было мое фирменное автоматическое приветствие, я вечно начинала с этого «простите, извините». Это вовсе ничего не означало, но на этот раз я бы предпочла начать с сухого «добрый день, господа» – ведь в конференц-зале сидел Виктор Постников, на этот раз в роли карающей длани.
– Не простим, – сноровисто отреагировал он и осклабился. – Ромашина, проходи и садись. Я обязан уведомить тебя, что происходящее здесь является частью официального служебного расследования.
– И все, что я скажу, может быть использовано против меня? – невольно хмыкнула я. – Может быть, в таком случае мне лучше хранить молчание?
– А ты что, в чем-то виновата? – «отбрил» меня Постников. Он сидел в расслабленной позе, откинувшись на спинку кресла, забросив ногу на ногу. Дорогие брюки чуть задрались, открывая не менее дорогие носки и сомнительной ценности волосатую ногу. Постников был единственным, кто заграбастал кресло на колесиках, все остальные: и действительно вернувшийся из небытия наш босс Кренделев, и красный как рак Сашка Гусев, и непонятно зачем вызванная из бухгалтерской преисподней Панночка-Эльза, – все сидели на низких пластиковых стульях. Такой же предложили и мне.
– Я постою, – откликнулась я и про себя чертыхнулась. Ведь хотела же вопросом на вопрос.
– Садись, Ромашина, в ногах правды нет, – заверил меня Постников и ядовито улыбнулся. – И постарайся не осложнять свое положение своим поведением.
– Интересно, каким таким моим поведением, – завелась я. – И напомните мне, Виктор Аркадьевич, еще раз, когда это мы с вами на брудершафт пили. Не могу вспомнить.
– Потому что ты пьешь много, вот с памятью и проблемы, – вывернулся Постников. И снова просиял улыбкой эдакого Карлсона из параллельного мира, Карлсона – убийцы и маньяка, которого нужно бояться любому Малышу. – Итак, начнем. Учти, Ромашина, любая ложь тут вскроется.
– Я только на то и надеюсь.
– Я тоже, я тоже.
– Привет, – это я бросила тихонько Саше Гусеву. Тот сидел без движения, положив руки на стол, и словно отключился – смотрел прямо перед собой в стену. Я решительно не понимала, какая муха укусила Постникова и почему он решил прикопаться именно к Саше Гусеву. Крендель тоже действительно был тут – сидел на другом конце стола и перелистывал какие-то бумаги. Увидев меня, он ласково и немного сочувственно кивнул. Хорошо, что он вернулся. Если кто и может остановить ведьмака Постникова – это наш Крендель.
– Расскажи, Ромашина, как выглядит иерархия в вашем отделе. Кто кем руководит.
– Серьезно? – Я вытаращилась на Постникова в непонимании.
– Я обо всем буду спрашивать очень серьезно, так что можешь больше не задавать дурацких вопросов.
– Значит, решили поиграть в CSI? Криминальный отдел? Хорошо. Вот, перед вами в левом углу помещения – мой босс и непосредственный начальник, Георгий Михайлович Кренделев. – И я демонстративно кивнула Кренделю.
– Ты все распоряжения получаешь непосредственно от него? Всегда?
– Ну… когда он в наличии, конечно, – пробормотала я, недвусмысленно намекая на длительное отсутствие босса в такие сложные для отдела времена.
– А когда твоего начальника нет, от кого тогда ты получаешь распоряжения? – продолжил Постников ласково до тошноты. Я похолодела, до меня начало доходить. Большую часть так называемых распоряжений я получала от Саши Гусева, который был заместителем Кренделя по технической части. Мы никогда не акцентировались на этом, все мы были – кодеры, все мы были одной крови, и задачи, которые нам спускало руководство, мы получали настолько сырыми, что конкретизировать, алгоритмизировать, превратить эти распоряжения во что-то удобоваримое с технической точки зрения – это и было Сашкиной работой. Много лет он делал это, много лет – превосходно. Значит, Постников решил использовать этот факт для того, чтобы смести Сашу с лица нашего холдинга? Я подумала – ну нет уж. И посмотрела на Кренделя. Тот кивнул и вмешался.
– Как я уже сказал, Гусев всегда действовал согласно моим распоряжениям, письменным или устным.
– Я, кажется, не вас спрашиваю! – повысил голос Постников, и Крендель замолчал. Сказать, что меня это потрясло – ничего не сказать. Я сидела как громом пораженная. Никогда еще я не слышала, чтобы кто-то так разговаривал с нашим боссом. Постников и Крендель – они были одного поля, одни и те же ягоды. Оба на хороших позициях, оба помешаны на карьере, оба в дорогих костюмах и при хороших кабинетах – в здании, где подавляющее большинство обходится кубиками, разграниченными пластиком. Но на этом сходство кончалось. Постников был выпускником какого-то липового вуза, шарлатаном, дутой фигурой – как резиновая надувная кукла. Никаких реальных знаний, никакого особенного опыта. Скорее всего, какой-нибудь хороший друг в правлении привел его сюда, к нам в Муравейник, и посадил на теплую должность. Скорее всего, в багажнике своего темно-синего BMW частенько появляются коробочки из-под ксероксов, в которых он таскает какие-нибудь неучтенные бонусы своим хорошим друзьям.
