– Чем могу помочь? – прозвучал за нашими спинами женский голос.
Мы обернулись.
Фрау Леманн, кто ж еще? Стоит и на нас смотрит, чуть прищурившись. В облегающем свитерке цвета гранатовых зерен, с висящим на шее внушительным медальоном из неизвестного мне кроваво-красного камня, с сигареткой в мундштуке. При таком освещении янтарные глаза кажутся куда темнее и глубже, чем тогда, в больнице. И смотрит она так, что душу может вынуть за считаные мгновения. Правда… не на меня.
Взгляд пожилой шатты был направлен на Славку. Моя подруга ей чем-то очень не понравилась. Славка же делала вид, что увлеченно разглядывает медальон хозяйки магазинчика и ничего вокруг не замечает. Хотя я была совершенно уверена, что все она видит и замечает.
– Чем обязана, София? – хрипло спросила она. – Что-то не помню, чтобы назначала вам встречу.
– А вы сама любезность, Грета, – вдруг сорвалось у меня с языка.
Я тут же выругала себя, но ничего не могла поделать. Если кто-то из нелюдей пытался заговорить в недружелюбном тоне, особенно тогда, когда я этого не заслуживала, реакция выходила очень неоднозначной.
Фрау Леманн выжидающе посмотрела на меня:
– Что вы хотите?
Поднесла мундштук к аккуратно накрашенным красным губам и затянулась. Потом выдохнула ароматный сладковатый дымок.
– Поговорить о Шмидте, – ответила я, стараясь не пропустить, как она отреагирует.
Шатта покосилась на Славку, словно давая понять, что лишние уши ей не нужны. Однако оставаться с ней тет-а-тет в мои планы тоже не входило. Мало ли что придет в голову.
– Она все знает. Прошу вас.
Фрау Леманн немного поколебалась, а потом что-то прошептала. Тут же деревянная дверь в магазинчик захлопнулась, и звонко щелкнул замок. Свет в помещении немного померк и налился горчично-желтыми тонами. На стенах зазмеились узкие тени.
Вмиг показалось, что стало намного прохладнее, словно ветер с улицы проник в уютную комнатку сквозь щели в стеклах. Однако, возможно, это всего лишь уловка.
– Скажите, фрау Леманн, что вы делали в палате Шмидта?
Вопрос ей не понравился.
Славка тем временем сделала шаг назад и начала разглядывать серьги и кольца, будто это сейчас было самым интересным занятием на свете. Шатта бросила в ее сторону очень подозрительный взгляд, но более никаких действий не последовало. Только короткий вздох.
– Как вы узнали? – глухо спросила она.
Я скрестила руки на груди и чуть покачала головой, давая понять, что жду ответа и пока ничего говорить не собираюсь. Уж если решила что-то делать, надо довести до конца. К тому же тут что-то на каждом шагу встречаются такие хитрецы, что зевать нельзя ни минутки. Заговорят, закружат голову – потом только и поминай как звали.
Поняв, что я не собираюсь отступать, фрау Леманн вздохнула снова. Сбросила пепел с сигареты: он не упал на пол, а обернулся хрупкой бабочкой с сотканными из тени крыльями.
– Я испугалась, София. Что бы это ни было – оно умеет выбирать жертвы. Шмидт был пациентом моего Юргена. Зараза однозначно идет от него.
– Зараза? – подала голос Славка.
Фрау Леманн бросила на нее странный взгляд:
– Да. Только она ничего общего не имеет с человеческими вирусами, если вы об этом. Оно пришло из Шаттенштадта.
Спасибо, утешили. Впрочем, не то чтобы я не ожидала такого ответа. Внезапно возникло ощущение, что кто-то смотрит мне в спину. Обернувшись, я встретилась со своим отражением в фигурном зеркале в бронзовой раме, висевшем на стене. Скорее всего, оно тут для декора и служит элементом интерьера, потому что его поверхность изрядно исцарапана. И смотреться в такое – не приведи господь. Миг – и мои черты исказились; спустя вдох на меня оттуда внимательно смотрел Стефан. Я не изменилась в лице, чувствуя смесь раздражения и благодарности. Подглядывать – это плохо, но вот подстраховать – это дело. Хотя, скорее всего, Крампе сообщил ему, куда мы отправились, поэтому Стефан без проблем отыскал магазинчик Греты.
– Но что же вы там делали? – повторила я, снова поворачиваясь к ней.
В помещении стало еще холоднее. Я нахмурилась: какие-то штучки теневой волшбы?
Свет замигал, потух, я пропустила вдох. Фрау Леманн что-то прошипела, и комнату вновь залило желтым сиянием. Во всяком случае, после темноты глаза восприняли освещение именно так.
Возле нее уже парило то ли пять, то ли шесть бабочек, окружавших фрау Леманн темным ореолом.
– Не обращайте внимания, – хрипло сказала она, – у нас тут такое бывает. Свет и шатты плохо совместимы.
Мне показалось, что шея фрау Леманн стала темнее. Странно. Вроде бы позы не меняла, а свет стал падать как-то иначе. Или мне уже чудится всякое?
– Я пыталась понять, с чем связан Шмидт. Видите ли, София, самый быстрый способ что-то узнать о человеке – погладить его тень и попробовать его кровь. Поэтому я и недолго раздумывала. Жизнь Юргена для меня все.
– Что вы обнаружили? – тут же поинтересовалась я.
То, что она любит своего мужа, это, конечно, прекрасно, однако я сейчас не настроена слушать семейную историю. Она это прекрасно поняла и криво усмехнулась.
– Ничего.
Укол разочарования, раздражение, что вела всю эту комедию, и тут же мысль: а вдруг врет? Я прислушалась к голосу зеркала, наполнившему помещение еле слышным шепотом. Нет, увы. Она говорит правду. Иначе мне бы дали знак. Да и Стефан там не дремлет.
– Cовершенно ничего, – повторила она. – Возникло ощущение, что я оказалась рядом с бездушной плотью. И даже кровь была как жалкое подобие настоящей.
У меня по спине пробежали мурашки. Она права! Душа Шмидта блуждала рядом.
Шея фрау Леманн стала темнее, я различила две широкие полосы… Точнее, о боже! Полосы – совсем неверное определение. Это же изогнутые и непропорционально длинные руки с уродливыми черными пальцами.
– Я оказалась бессильна, – покачала она головой. – Хотя, знаете…
Она закашлялась и, нахмурившись, посмотрела на сигарету.
– Что за… – начала было она, но тут же захрипела.
Мундштук выпал из ее пальцев и покатился куда-то в угол. Прямо на моих глазах она побледнела до синевы и схватилась за шею. Янтарь в глазах превратился в бездну боли и отчаяния, а на губах замер крик о помощи. Я кинулась к ней, но фрау Леманн уже повалилась на пол.
За спиной зазвенело зеркало, а помещение наполнилось отвратительным мерзким смехом.
В магазинчик вихрем ворвался Гюнтер, снеся дверь с петель. На мгновение я успела заметить, что его глаза подобны раскаленным углям. Рядом охнула Славка.
– Быстро на улицу, – сказал он таким голосом, что не возникло ни малейшего желания спорить.
