Когда Гюнтер вошел, то присвистнул и одобрительно кивнул.
– Прекрасно, фрау Сокольская. Вы просто всех затмите.
И хоть я уловила проскользнувшую в его словах едва различимую подколку, все же уяснила, что увиденным он остался доволен.
Мы заняли наши места. Сердце неожиданно застучало как сумасшедшее, а ладони немного взмокли. Я сделала глубокий вдох. Спокойно, без нервов. Что за эмоции, будто мне выходить на сцену, а не Стефану.
И тут же поняла, что при расколотом даре часто бывает, что один зеркальщик очень хорошо чувствует другого. Пусть Стефан и профессионал, но нервы никуда не денешь. К тому же тут сама атмосфера просто обязывает переживать.
Они вышли на сцену. Четыре человека, все во фраках. Стефан удивительно собранный, спокойный, с едва заметной на белых губах улыбкой и какой-то неясной теплотой во взгляде, словно встретил старых друзей.
Меня заметил тоже. На секунду серые глаза расширились. Однако он тут же взял себя в руки. Я не поняла, одобрил или нет, но явно впечатлился. Так тебе и надо, милый братик, а то вечно нос задираешь.
Я посмотрела на сопровождавших его мужчин. Все относительно молодые, самому старшему – тридцать пять, не больше. Двое – темноволосые стройные близнецы. В руках одного флейта, у другого – скрипка. Третий – крепкий мужчина с грубоватыми чертами лица и огненной шевелюрой. Виолончелист. Самый мужественный и крупный, самый старший. Все вроде и не красавцы, но обладают каким-то неуловимым очарованием.
«Интересно, Стефан играет только на рояле?» – осенила меня мысль. Сама не поняла, к чему, но решила, что он показывает далеко не все, на что способен.
Когда полилась музыка, я затаила дыхание. Пусть я не отношусь к тонким ценителям классической музыки, да и являюсь обыкновенным слушателем, но играют они замечательно. Чтобы добиться такого эффекта, стоит репетировать неделями и изумительно чувствовать друг друга. Мелодия подхватывала душу, как пушинку, и уносила далеко-далеко, за пределы царственного зала Лайсхалле, прямо в открытое вечернее небо. Несла над сияющим разноцветными огнями Гамбургом и темными водами Эльбы, кружила немыслимым вальсом прямо на звездах.
А потом вдруг стало очень жарко. Как если бы меня окружила огненная стена, но при этом только робко касаясь кожи, не смея обжечь. Приболела, что ли? Я приложила руки к горящим щекам и снова глубоко вздохнула. Внутри все сжало, будто сейчас должно свершиться нечто невероятное.
Стефан убрал руки с клавиш. На несколько секунд положил их на колени и сделал вдох. Стоп, с ним, кажется, происходит то же самое, что и со мной. Пауза закончилась, и вновь полилась музыка. На этот раз более резкая и ритмичная, завораживающая каждым звуком.
За спиной Стефана вдруг появилось сияние. Сначала я даже подумала, что это всего лишь осветитель переместил прожектор. Присмотревшись, сообразила, что ничего подобного. Золотистое, переливающееся сочной желтизной, сияние окутывало его с ног до головы. Золотило светлые волосы, заливало белый воротничок рубашки, четко выделяло его силуэт, скрывая остальных музыкантов.
Но Стефан играл. Музыка пьянила и уводила за собой. А потом меня будто подхватила неведомая сила и потянула вверх. Вмиг тело стало невесомым, а немыслимый жар охватил со всех сторон. Я вскрикнула, но вместо человеческого голоса с губ сорвался хрустальный звон, так похожий на тот, с которым бьется стекло. Или зеркало. Глянув вниз, на сцену, охнула от неожиданности. Там царил настоящий огненный хаос. Однако не злой и жестокий, как пожар в лесу, а словно рождалась новая маленькая вселенная, созданная из лучей звезд и ярких осколков счастья.
– Если приставить две половинки разбитого зеркала друг к дружке, – прошелестел совсем рядом голос Райна, обволакивая медовым теплом, – то никогда ему не стать целым. Трещина не растает подобно льду. Чтобы сделать зеркало единым целым, нужно нечто большее, чем просто два осколка.
Возле меня, до неприличия близко, возник Стефан. Немного потерянный и явно не понимающий, что происходит. Впрочем, я сама сейчас не лучше. Но в ту же секунду я четко осознала, что надо делать, и протянула руку. Наши глаза встретились, по телу словно пронесся разряд молнии. Он крепко сжал мою ладонь.
Я задохнулась от нахлынувших образов и чувств. Перед глазами как в ускоренной съемке замелькали лица и пейзажи, в ушах зашумело: голоса, смех, звон, шорохи. Я поняла, что вижу жизнь брата от юных лет и по настоящее время.
Стефан рядом тихо охнул и сжал мою руку сильнее. Кожа его опаляла, казалось, через Стефана в меня вливалось раскаленное железо и заменяло кровь. Сердце стучало в висках, пространство вокруг плясало извивающимися языками пламени.
– Но можно от трещины и избавиться… – выдохнул Райн где-то совсем рядом и накрыл своей узкой ладонью, вылитой из живого золота, наши руки. Сердце остановилось, воздух исчез из легких, а в голове стало совершенно пусто.
Мы смотрели друг другу в глаза, в которых больше не было ни зрачка, ни радужки, ни белков. Только бездонные колодцы отражений. Я не видела его. Он – меня. Свои мысли, страхи и желания, не прикрытые пеленой условностей и защитой от чужих глаз.
Я – это ты. Ты – это я.
Не стало отдельных сущностей, смешалось в единое целое, закружило обоих. Чем я дышу? Огнем? Или целительной силой Золотой Тени, которая держит нас, как двух маленьких куколок, и пронизывает янтарными нитками, сшивая души и взгляды, сердца и дыхание, радость и боль.
А еще мы близко, до безумия близко. И жар исходит уже не от Райна и пламени вокруг, а от самого Стефана. Он резко притягивает меня к себе, миг – в его глазах мелькает что-то человеческое. Но слишком быстро и коротко, чтобы успеть что-то разглядеть.
Тело вдруг окутала слабость. Или нет? Похоже на дрожь, только вот какую-то странную: будто стоишь возле человека, в которого безумно влюблена, но не смеешь даже прикоснуться.
Стефан неожиданно стиснул меня с невероятной силой и прижался к губам. Перед глазами потемнело, и мир исчез. Только неистово ярко сверкали связь между нами и души-зеркала, отражая друг друга сотнями дней и ночей, проведенных далеко друг от друга. А потом Стефан растаял, как видение.
– София! – донесся до меня его отчаянный зов.
Я падала в черную пропасть, не видя ничего вокруг. Страх захлестнул с ног до головы. Я заорала от ужаса, однако не услышала собственного голоса. Руки и ноги вмиг похолодели, мысли заметались с безумной скоростью. Что происходит? Что-то пошло не так?
Света нигде не было. Я все падала, замерзая с каждой секундой.
– Глупые… Глупые люди, – зашипел кто-то совсем рядом, и разнесся мерзкий шелестящий смешок. – Ваш-ш-ши игры – ни-ш-ш-што. Только я…
Тьма словно запульсировала, ожила и расхохоталась.
– Глупые детиш-ш-шки.
– Соня! Соня! Ты в порядке?! – раздался взволнованный голос Славки. – Ты меня слышишь?
Падение приостановилось. До меня дошло, что я лежу. Правда, тьма до сих пор окружала меня со всех сторон. Но, кажется, я лежу на чем-то твердом. И это неудобно.
