Глицинии вверху вдруг замерцали сиреневым светом и превратились в белый потолок. Кусты роз исчезли, освобождая пространство. Дорожка под ногами разошлась во все стороны, приобретая вид идеально гладкой поверхности.
Нас окутал мерцающий сиреневый туман. Валентин вдруг оказался ко мне очень близко. Прикосновения его руки обжигали так, будто я ухватилась за металл на морозе. Правда, от этого не становилось холодно. Наоборот – все горело и пылало.
– Я не буду говорить, – шепнул он мне на ухо, опаляя дыханием. – Лучше покажу.
Туман рассеялся, мы оказались в просторном зале. Взметнулись вверх резные колонны, поддерживая витиеватые арки. Потолка не разглядеть, кажется, что ночная тьма сама спустилась сюда, чтобы раскинуться усыпанным драгоценностями звезд черным бархатом над огромным залом.
Стены – движущиеся тени в золотых одеждах. Не на чем задержать взгляд – они не останавливаются ни на секунду. Что это такое?
Откуда-то доносится мелодичная музыка. Мелодичная, ясная, невозможно не покориться ей. Отдаленно она кажется на что-то похожей. Но на что?
Валентин обнимает меня и начинает кружить под звуки вальса. Да, вальса! Очень похоже на Штрауса. Только…
– Держись крепче, Соня, – посоветовал Валентин, – тут можно и потеряться.
Одна из теней вдруг повернулась в мою сторону. Сквозь гротескную маску я разглядела безобразную морду чудовища. По коже пробежали мурашки.
Я вдруг осознала: это Шаттенштадт. Движущиеся тени – вовсе не стены, а танцующие пары под тень вальса Штрауса! Это дворец…
– Бал Горгулий? – прошептала я плохо слушающимися губами.
Мелодия стала громче, удалось разглядеть теневые руки дирижера и оркестр из крылатых музыкантов – они напоминали чудищ-горгулий, восседающих на крышах и стенах домов.
Валентин крепче обнял меня и закружил в безумном танце.
– Вещий сон, моя красавица, – прошелестел его голос, заставляя сердце колотиться как бешеное. – Пусть и так похожий на кошмар. Но и не по рангу мне, Кайзеру Страшных Снов, показывать что-то иное. Сама понимаешь.
Я попыталась отстраниться, однако вокруг все смешалось в безумную картину авангардиста: не разглядеть, кто рядом и что.
– Слушай внимательно, Соня. Уж коль намерена заменить Стефана, то придется быть сильной. Теневой Король не выпустит тебя, пока не получит свое. Его цель – Золотая Тень. Придумай, как сделать так, чтобы Райн стал для него недосягаем.
– Но… – начала было я, и тут же его палец оказался на моих губах.
– Тихо. Завтра Крампус и Святой Николай будут веселиться. – Каждое слово кружило голову, сладковатый дурман заполнял легкие, будто я вдыхала до боли желанный наркотик. – В это время можно многое. Каждый творит что хочет, а Хуммель прикроет. Теневой Король просто не сможет уследить за всем. Ты должна вернуть себе зрение и спрятать Золотую Тень.
– Не много ли? – хрипло спросила я, чувствуя, как от меня ускользает сознание.
– В самый раз, – раздался золотистый смех Валентина. – К тому же за тобой будут сильные союзники, которые в любой момент помогут. Пусть и вид у них… двусмысленный.
– Вам это зачем?
Я даже затаила дыхание, ожидая ответа. Впрочем, может, это все от невероятного кружения по залу? Или же от близости этого странного мужчины? Это все гадание. Никогда такого не было, а тут все ощущение, словно очутилась рядом с предметом желания.
– Я не очень люблю Теневого Короля, – вдруг рассмеялся Валентин, и я поняла: не врет. – Тени и сны никогда не воевали, но всегда соперничали. Шаттенштадт большой, так что стоит прислушиваться к голосам своих подданных.
– А вы подданный?
Вместо ответа на безымянный палец моей левой руки что-то скользнуло. Моментом обожгло огнем, я вскрикнула. А потом его губы накрыли мои, и наши дыхания слились в одно. Стало сладко и страшно одновременно. Будто если я сейчас это не прекращу, то сердце не пропустит больше ни удара. Но и если остановлюсь, то не смогу сделать ни вдоха.
Громогласное крещендо взметнулось в зале, земля ушла из-под ног. Перед глазами вспыхнул разноцветный фейерверк.
– Я рассчитываю на тебя, Соня, – прозвучало возле моего уха. – Шаттенштадту нужна королева.
Королева. Это слово звучало в ушах еще долго. Сон… надо же, какой реальный и запоминающийся. А еще так отличающийся от всего того, что я видела ранее. Гадание. Точно, виной всему гадание.
Сердце пропустило удар. А если все же это правда? Ведь, в конце концов, не зря наши прабабки призывали в таких гаданиях суженого. Не только в зеркальную поверхность, но и во сны. Ведь клали же под подушку гребень и прочие мелкие вещицы, приговаривая: «Суженый-ряженый, приходи ко мне во сне».
От нелепости собственных мыслей я рассмеялась.
– Ну раз так, то жить будешь, – послышался голос Славки.
Я резко распахнула глаза. Тут же ударил яркий солнечный свет, ослепляя на секунду. Охнув, я зажмурилась. Мысли спутались, во рту пересохло. Господи… Это не сон! Я вижу! Вижу!
– Ну зачем такие страсти? – проворчала Славка. – Не переусердствуй. А то будешь подслеповато щуриться на балу, как старенькая бабуся. И все восхищенные взгляды достанутся непревзойденноймне.
Тон, которым это огласила Славка, вызвал у меня хмыканье.
– Ты уверена, что там будут те, чьи взгляды стоит притягивать? – поинтересовалась, на этот раз осторожно приоткрывая глаза. После пары дней вынужденного нахождения во тьме смотреть было больновато. Правда, уже не так страшно. Боже, как же хорошо! Мигом словно вернулась способность дышать полной грудью. Хотя кислород у меня вроде никто и не отнимал.
Осмотревшись, я поняла: лежу в своей комнате, а Славка присела на краешек и упоенно трескает какие-то ароматные булочки. На коленях у нее стояла плетеная из лозы тарелочка с этими самыми булочками. Проследив за моим взглядом, она демонстративно повертела булочкой, напоминавшей наши закрученные плюшки.
– Изумительная выпечка, Францбретхен называется. Корицы кладут – не жадничают. Если я продолжу в таком же духе, то не влезу ни в одно платье, и Гюнтеру придется идти без меня.
– Гюнтеру? – озадачилась я.
Желудок вдруг возвестил, что он не против подкрепиться. Кажется, все эти приключения с гаданиями отнимают немало сил. А силы что? Силы надо восполнять, вот! Поэтому, сев на постели, я сцапала одну булочку и с удовольствием вгрызлась в нее. М-м-м-м, и впрямь вкусно! Все, сажусь на булочную диету. Телу вредно, душе – приятно. А когда душа довольна, то все остальное уже мелочи.
– Гюнтеру, – передразнила меня Славка. – Что тебя так удивляет?
– Когда ты успела его охмурить? – поинтересовалась я, слизнув с кончика пальца сахарную пудру. Никаких манер, но об этом потом. Все равно сейчас меня почти никто не видит.
