– Соня, ты спишь на ходу, – раздался голос Стефана, вырвав меня из мыслей о прошлом разговоре. – Осторожнее.
– Да, мой генерал, – бодро отрапортовала я, изучая поданные на завтрак блюда.
Ага, сосиски и брецели, такие потрясающие немецкие крендельки, паштет, вареные яйца, ветчина и фрукты. Одобрям-с, кормят нормально.
– Доброе утро, – улыбнулся Эрих.
Я села за стол и кивнула:
– И тебе не болеть.
Он хмыкнул и перевел взгляд на Стефана, словно что-то хотел попросить. Тот только плечами пожал.
– Объект теперь тут. Вот у нее и спрашивай.
Я насторожилась и перевела взгляд с одного на другого:
– Что задумали?
Эрих прокашлялся:
– Соня, а можно, я нарисую ваш портрет? У меня задание изобразить сказочную героиню и… если… в общем…
Славка хихикнула. Стефан попытался сохранить невозмутимое выражение лица.
Некоторое время я молчала. Однако, вновь взглянув на Эриха, поняла, что отказать нереально. Поэтому только откинулась на спинку стула и сложила руки на груди.
– Хорошо, – медленно произнесла я, пристально глядя на него. – Но учти, никакой спящей королевны Шиповничек!
Все замерли и недоуменно переглянулись. А потом за столом грянул дружный хохот.
…Ночью мне приснился Валентин. Ну или просто пришел во сне, кто его, Кайзера Страшных Снов, знает. А еще рядом был красивейший дворец, светлый и чистый, будто сотворенный из хрусталя, пронизанного солнечными лучами. Смеющаяся золотоволосая королевна Шиповничек и улыбающийся Валентин, заботливый и любящий брат, который тогда еще не имел никакого отношения к кошмарам.
– Ты же любишь своего брата, Соня, – как-то отстраненно произнес он, не глядя на меня.
Картинка не менялась, а голос словно звучал в голове.
– …и я тоже. Она не всегда была Злой Девочкой. Только не все знают, что Спящая красавица недолго жила счастливо после своего пробуждения. Прекрасный принц оказался не тем, за кого себя выдавал. А от горя и боли моя Шиповничек сама стала ведьмой и навсегда вернулась в пустой дом проклятой волшебницы. Впитала всю тьму и одиночество, отказалась от внешнего мира и осталась навсегда в мире снов и зеркал. И я… пошел за ней. Своих не оставляют.
Да… Ответить было нечего. Не оставляют. Хорошая мысль, правильная. Только и чужим тогда лучше не приближаться. Я прекрасно помню слова Дитера и Валентина про Шаттенштадт, про борьбу за власть, про тайные интриги шаттов. Нет, не надо мне такого… И Зеркалья слишком много тоже… не надо. Помогла и будет с меня. Пора домой. Завтра. Утренним рейсом.
Решив это, вновь крепко уснула, на этот раз без сновидений.
Эпилог
Спустя пять лет
Золотоволосый мальчик в бежевой куртке и брючках пробежал мимо, с радостным визгом распугав голубей. Те вспорхнули бело-серым облаком и взлетели на крышу дома из красного кирпича.
Я сидела на скамейке и читала статью о талантливом художнике по фамилии Шмидт, выставка которого произвела фурор в мире искусства. Кристиан жалел, что не прихватил с собой рогатку. (Рогатку изъяла сразу из воспитательных соображений, однако дитятко это не останавливало.)
– Крис, не балуйся, – строго сказала я. – Иди сюда.
Сын тяжко вздохнул и поплелся к скамейке. Хоть и хулиган, но слушается. При этом не делает разницы между мной и отцом. Я поправила воротник его курточки и застегнула верхнюю пуговицу. Втянула аромат яблок и корицы.
– Мы же с тобой договорились, – напомнила я. – Ты себя хорошо ведешь, а папа за это поведет в парк.
В медово-бронзовых глазах появилось обреченное выражение, но тут же исчезло. В понимании Кристиана он всегда ведет себя хорошо.
– О, какие люди! – внезапно послышалось слева.
Я повернула голову и встретилась с пронзительно-зеленым взглядом Хуммеля.
– Добрый день, – улыбнулась я.
Городовой посмотрел на Кристиана и улыбнулся:
– Какой большой уже. Давненько я что-то к вам не забегал.
Сын поздоровался и взял меня за руку. При встрече с нечеловеческими сущностями он все же немного робел. И в такие моменты становился до ужаса похож на Райна. И каждый раз на сердце становилось тепло и больно одновременно. Золотая Тень не исчезла, просто обрела другую жизнь. Однажды Эльба передала Стефану послание: ты должен стать Золотой Тенью. Он и стал… в своем сыне. Как к я. Потому что мы – одно целое.
– Хотел спросить, – тем временем произнес Хуммель, – Крампе не видели? Пропал совсем, негодник.
Я хмыкнула:
– В Херсоне. Кажется, после бурных ссор и примирений они с Ярославой все же решили пожениться.
Хуммель только покачал головой.
– Да уж.
Это точно. Прям как мы. Мой отъезд ведь стал для всех полной неожиданностью. Я действительно уехала. На две недели аж. А потом Стефан приехал за мной. Признал, каким он был гадом. Извинился за все. Целую ночь старательно извинялся. Как оказалось, помчался за мной сразу, как только Валентин поздравил его, сказав:
– Дерзай, соперник. Хорошая женщина тебе досталась.
Касаемо формулировки «досталась» я, разумеется, была против. Но Стефан был против, чтобы я оставалась в Херсоне. Поначалу эта идея мне выдалась больно странной и сумасбродной, но потом… я ведь тоже не подарочек. А из всех мужчин, встречавшихся на моем пути, он единственный, кто приехал сам. Валентин даже не попытался меня вернуть. И… хорошо.
Мне на плечи легли чьи-то руки, губы коснулись щеки.
– Доброго дня, Соня. Доброго, Ханс.
Подкрался. Тоже мне романтик.
– Папа! – радостно вскрикнул Кристиан, кидаясь к Стефану.
Хуммель в приветствии поднял свою шляпу и снова водрузил на голову.
– Герр Хармс, – улыбнулся он. – Рад видеть. Впрочем… – Внимательно посмотрел на нас, в зеленых глазах зажглись веселые огоньки. – Вижу, у вас все в порядке. Да и у Крампе тоже. Пойду-ка провожу фон унд цу Шаттена. Может, все-таки расколется, интриган, к кому он ездит каждые выходные.
Хуммель еще раз сверкнул глазами, подмигнул Кристиану и растворился в воздухе.
Стефан обнял меня одной рукой за плечи, другой привлек к себе сына. Вмиг стало тепло и уютно, а главное – правильно.
– Как думаешь, Дитер никуда не денется?
Я фыркнула:
– А разве можно скрыться от Городового?
– Нет, – уверенно заявил Кристиан. – С ним даже в прятки не поиграешь. Я пробовал – сразу находит!
Мы недоуменно переглянулись, а потом рассмеялись.
– И вообще, идем в парк! – заявил сын, давая понять, что он и так уже слишком долго хорошо себя ведет.
