Позанимавшись с големом часа четыре, я принял решение уничтожить его. Дело было не только в том, что первый образец получился несовершенным, и мне хотелось скрыть мои эксперименты от окружающих. Основная причина заключалась в энергии. Големы, как и всякие живые существа, нуждались в ней. Обычно они получали ее вместе с пищей, как и люди. Но экспериментальные модели не оснащались такой мелочью, как пищеварение. Они жили лишь короткое время, питаясь изначальными запасами энергии, а потом, после получения нужных результатов, утилизировались.
Уничтожались големы тоже интересно. Для этого в небольших количествах использовалась хила, которая помогала превращать живую ткань обратно в глину. Маги поговаривали, что живые существа, созданные с помощью хилы, все-таки сильно отличаются от обычных животных, ведь никакая хила не способна превратить нормальное животное, родившееся естественным образом, в глину. Более того, особо сильные маги могли даже разрушать чужих големов с помощью обычного прикосновения.
Я уничтожил свой первый прототип без всякого сожаления. Мне уже было известно, как его сделать опять, и у меня ушло бы только часа полтора на этот процесс. Я рассчитывал создавать все более совершенные новые образцы, учиться на них, но ограниченные запасы хилы сдерживали мои честолюбивые устремления. Я даже написал письмо дядюшке Вилли, что так и так, у меня все получилось, но требуется больше хилы. Мне было искренне жаль магов, у которых нет источника хилы под рукой.
К вечеру, когда солнце вновь решило спрятаться за ненадежными верхушками сосен около замка, Понци прислал своего гонца. Мой союзник живо интересовался, что ему делать. У нас с Прастом вроде бы наметилось перемирие, но Лист убит. Понци неплохо нагрел руки на грабежах земель виконта и явно хотел продолжать. Я ответил своему союзнику, что пусть подождет еще полторы недели. Тогда, скорее всего, начнется настоящее веселье, а он или сильно разбогатеет, или погибнет. Зная патологическую жадность Понци, я ни на секунду не сомневался, что тот запросто рискнет жизнью ради большого куша.
Невзирая на крайнюю занятость, я держал на контроле ситуацию со сфинксом и после заката поинтересовался у Шруссона, как там дела. Шруссон поклялся, что виртуозно отгадывает загадки, что он лучший отгадыватель загадок в мире и что потом, когда я перестану нуждаться в его услугах, он пойдет на службу к королю, чтобы моментально решать все сложнейшие проблемы королевства.
– Господин барон, я даже сам не ожидал найти в себе такие таланты. Король наверняка сделает меня своим советником, а может даже майордомом и будет платить мне сто золотых в месяц! – доверительно сказал мне Шруссон.
Услышав про советника и короля, я преисполнился подозрениями и спустился вниз, к сфинксу.
– А, барон, ты привел своего болвана, – именно этим возгласом Фис встретила меня и будущего майордома. – Я его знаю с тех пор, когда он был еще ребенком, но не подозревала, что он такой осел.
– Он плохо старается? – спросил я, грозно глядя на Шруссона, который пытался спрятаться за углом.
– Старается-то он, может, и хорошо, но у него вместо головы пустое ведро, вот в чем загвоздка, – Фис смотрела так на меня своими черными глазами, словно пыталась понять, специально ли я подсунул ей Шруссона, или это получилось случайно.
– Ты не решил ни одной загадки? – я двумя пальцами схватил за куртку Шруссона и вытащил его из-за угла.
– Решил, господин барон! – пискнул тот. – Все решил!
– О, да, он решил, – откликнулась Фис. – Я начала с загадок посложнее, но услышав, какую чушь он несет, перешла на те, что попроще. Например, «мягкие лапки, а в лапках царапки». Каждый ребенок скажет, что это кошка. Но твой Шруссон думает иначе. Он сказал, что это кухарка на дереве.
– Почему кухарка на дереве? – я удивленно воззрился на сконфуженную физиономию бывшего управляющего.
Шруссон замялся.
– У нашей кухарки Берты мягкие руки, господин барон. Она ведь месит тесто, лепит пирожки, делает массаж… хотя массаж она редко делает в последнее время.
– А царапки у нее откуда?
– Занозы, господин барон. Когда она лезет на дерево за сливами, у нее всегда полно заноз. Она сама мне жаловалась.
– Или вот еще, – продолжала Фис, гневно сверкая глазами. – «Прыг да скок, длинные уши, белый бок». Как думаешь, барон, кто это?
– Заяц! – уверенно ответил я.
– А вот и нет. Твой Шруссон считает, что это мальчик, упавший в муку.
Я отпустил куртку и задумался:
– Белый бок я еще понимаю – это от муки. Прыг да скок я тоже понимаю – мальчик убегает. Но при чем тут длинные уши?
– Так его схватили за уши, господин барон, – робко пояснил Шруссон. – Мельник же и схватил. Я сам видел. Уши длиннее стали.
– Но самое лучшее вот это, – заявила Фис. – «Голодна – мычит, сыта – жуёт, ребяткам молоко даёт».
– Надеюсь, это корова? – спросил я у Шруссона.
– Глухонемая молочница, – тихо произнес он.
– Отдай его мне, – сказала Фис. – Впусти его в клетку.
Признаться, глядя на физиономию Шруссона, у меня мелькнула мысль так и сделать, но я сдержался. Замковая челядь просто не поймет моего поступка, испугается, даже начнет разбегаться.
– Завтра я пришлю кого-нибудь другого, – сказал я. – Идем, Шруссон.
Мы молча поднялись в мой кабинет.
Я поправил тяжелый подсвечник, стоящий на столе, и повернулся к двери, у которой скромно стоял Шруссон.
– Ты – бывший управляющий, а не можешь даже отгадать глупые загадки. Ты выглядишь, как жулик, и поступаешь, как жулик. Кроме лести я ничего путного от тебя не услышал. Вот скажи, что мне с тобой делать? – произнес я. – Какой смысл держать тебя в замке? Какую пользу ты мне можешь принести? Ответь хотя бы на этот вопрос, и если ответ будет убедительным, то я оставлю тебя. А если нет, то проваливай. Прямо сейчас.
Хитрющая физиономия повернулась ко мне и, видимо, уяснила всю серьезность ситуации. Что я собираюсь вышвырнуть кое-кого пинком под зад и даже, возможно, без вещей.
– Простите, господин барон! Я ведь старался! – Шруссон прижал руки к груди, отчего стал похож на старого лиса, уверяющего, что он давно уже стал вегетарианцем.
– Грег, иди сюда! – крикнул я в открытую дверь. – Выброси вот этого за ворота.
За спиной Шруссона возник массивный силуэт одного из моих воинов.
– Нет, господин барон! Не надо! – теперь бывший управляющий простер ручонки ко мне. – Я ведь знаю тайну!
Я одним движением притормозил Грега.
– Какую тайну?
– Я знаю, где спрятаны дневники Эндрю Праста! Прадеда нашего бывшего барона! Вы ведь им очень интересовались.
В эту секунду мне подумалось, что таким пронырливым типажам, как Шруссон, все-таки часто везет, иначе они не задерживались бы надолго среди живых.
