– Что же изменилось, ваше величество? – живо спросил я, видя, что король снова задумался.
Хлодвиг пожал плечами.
– Мои советники в первый же день после коронации начали мне объяснять, в чем заключается ответственность короля перед народом. Я и сам чувствовал эту ответственность. Они отговаривали меня от опасных и разорительных предприятий и особенно от похода против деймолитов. Ни один из моих советников не поддержал этот поход! Никто! Они показывали мне цифры убытков, а коннетабль даже приводил примеры неудачных попыток и утверждал, что многие безответственные короли, замышлявшие подобное, утрачивали власть и жизнь из-за заговоров. Потому что бесплодные и проигрышные походы не нравились никому. Они разоряли государство и не приносили счастья подданным.
– Но вы-то в глубине души не согласились с этим, ваше величество? – предположил я.
– В глубине души нет, вы правы, – улыбнулся король. – Я тогда даже пообещал себе, что не буду спешить и дождусь благоприятного времени. Но годы несутся вскачь, а благоприятного времени все нет. Мой день расписан с утра до вечера. Я занимаюсь текущими делами, а на остальные просто нет сил.
– А… другие короли, ваше величество? Вы ведь встречаетесь с ними иногда. Что думают они по этому вопросу?
Хлодвиг рассмеялся. Его смех был хрипл и печален.
– Вы бьете не в бровь, а в глаз, граф. Откуда вам вообще известно, что мы говорим об этом? А, впрочем, да, говорим, когда заканчиваем со всеми остальными делами. Другие короли думают точно так же, как и я. Что когда-нибудь придет время и тогда… Я полагаю, что оно никогда не придет, граф.
Мы расстались с Хлодвигов в хороших отношениях. Конечно, друзьями мы не стали, но я все-таки сумел узнать то, что хотел. С моей стороны было неразумно предполагать, что агенты деймолитов только убивают алхимиков, чтобы предотвращать возникновение взрывчатых веществ. Увы, эти агенты повсюду, они влияют на политику и не погнушаются физическим устранением самых знатных особ. Мне следовало поймать и допросить хотя бы одного шпиона, чтобы составить мнение о грандиозности раскинутой сети.
Виолетта ждала меня в комнате, соседней гимнастическому залу, и мы, поблуждав, вышли не через главный выход, где нас ждала охрана, а через какую-то боковую дверь.
– Вы очень задумчивы, господин граф. Что-то пошло не так? – спросила девушка, беря меня под руку.
– Все прошло отлично, но я думаю об одной загадке, невольно заданной мне королем. Вот представь, что ты – королева…
– Я это легко могу представить, – рассмеялась Виолетта.
Мы перешагнули через лужу, которую заметили в самый последний момент из-за плохого освещения. Улицы за этой частью дворца выглядели пустынными.
– Так вот, у тебя напряженные отношения с соседней страной. И эта страна много лет назад заслала к тебе шпионов в большом количестве. Их настолько много, что они занимают даже важные посты в твоем правительстве. Вопрос заключается в том, почему эта долго существующая сеть так и не была публично раскрыта. Ведь если агентов очень много, то хоть один, но проговорился бы. Хотя бы случайно. Кто-то мог бы попасть в лапы закона и стал бы давать показания. Да и вообще, чем больше агентов, тем выше шансы на то, что среди них окажется болтун, который раструбит о шпионской организации на всех перекрестках.
– Но болтуна не было? – спросила девушка.
– Ни одного болтуна, насколько я знаю.
– Может, их всех отбирали особенным образом, – предположила Виолетта с недоумением.
Я вздохнул.
– Узнать бы, что это за образ такой…
Мы свернули за угол, от главного входа нас отделял еще один поворот. Внезапно я услышал крик:
– Это она! Быстрее!
Я резко обернулся. К нам бежали трое, одетые в темные плащи.
– К стене! – скомандовал я Виолетте.
Мой меч встретился с мечом ближайшего из нападающих, и я почти успел поразить противника в живот, однако какой-то толстяк ринулся сбоку напролом. Трудно сказать, что им двигало: то ли он понадеялся на крепость кольчуги под плащом, то ли подумал, что я не успею отреагировать. Он ошибся в своих расчетах. Мой меч ударил его прямо в лицо, но натиск был так силен, что я не смог удержаться на ногах и упал.
Первый нападающий приблизился к Виолетте, я это отчетливо увидел, перекатился и рубанул мечом по его ногам. Это позволило мне подняться и скрестить меч с последним, третьим противником.
Этот фехтовал плохо, зато болтал хорошо.
– Отступите! – хрипло выкрикнул он мне. – У меня с ней старые счеты. Я имею право ее убить!
– А я имею право убить вас, – ответил я, вонзая меч в его шею точным выпадом.
Вокруг меня валялись два трупа и один раненный в ноги. Я наклонился к девушке. Она сидела, опираясь на стену и сжимая рукой левый бок.
– Что с тобой? Ты ранена? – я попытался убрать ее руку, но Виолетта не позволила.
– Я убита, господин граф, – тихо ответила она. – Мои старые поступки настигли меня. Не нужно было ехать в Авиньон, но я так не хотела отпускать вас одного…
– Постой, может, все не так плохо, – встревоженно ответил я. – Позволь мне осмотреть рану!
– Не нужно, господин граф. С вами ведь нет вашего кудесника Туссеана, который спас Никера от смерти. А моя рана еще опасней. У меня осталось несколько минут в запасе. Я знаю, что говорю.
– Мы можем позвать врача!
– Нет, господин граф. Удивительно, что я умираю, а любовь к вам не проходит. Это какое-то безумие. Ах, как жаль… Жаль, что мы не будем вместе.
– Виолетта!
Но девушка закрыла глаза. Я еще ближе наклонился над ней и понял, что она не дышит. Виолетта, опытный маг, ошиблась насчет нескольких минут жизни. Когда она это сказала, ей было отведено всего несколько секунд.
Я сначала даже не мог поверить, что прекрасной и опасной Виолетты больше нет. Мои пальцы трогали ее неподвижное лицо и будто ждали, что сейчас она откроет глаза, улыбнется и скажет:
– Господин барон, все-таки вы сильно привыкли ко мне, больше, чем я рассчитывала.
Но ничего не происходило.
Я невольно подумал о том, что Виолетта была права, когда говорила, что нельзя терять тех, кто дорог, что, наоборот, их нужно собирать и держать около себя.
Я подошел к единственному раненому. Он лежал, поджав ноги, и тихо постанывал.
– За что вы убили Виолетту? – спросил я.
Белки глаз раненого блеснули в свете дальнего фонаря.
– Отец моего друга Антонио бросил из-за нее семью, а она отказала ему. Он убил себя из-за позора, – голос отвечающего был таким глухим, будто доносился из преисподней.
– Какой-то сомнительный повод для кровной мести, – произнес я.
– Антонио ее тоже любил. Любил много лет. Он не мог смириться, что она будет принадлежать не ему.
