Я не забыл и о преступниках, которые с легкой руки Праста пытались меня прикончить. Пользуясь сведениями, полученными от моего несостоявшегося убийцы, раненного в руку, Рупрехт произвел несколько арестов. Мои офицеры допросили бандитов, затем схватили новую партию преступников, допросили этих тоже и доложили мне, что если арестовывать всех, непосредственно связанных с криминальными делами, то придется бросить за решетку десятую часть города. Выяснилось, что в моем драгоценном Фоссано наряду с гильдиями мастеров существуют гильдия убийц, гильдия воров, гильдия разбойников, гильдия сводников и даже гильдия попрошаек.
– И что мне с этим делать? – спросил я у Никера, когда мы стояли на балконе ратуши и разглядывали тусклые огни от свечей, усыпавшие город.
– Повесить всех, – равнодушно пожал плечами добрый Никер.
– Придется вешать сотен пять. Не многовато ли?
Мой друг с удивлением обернулся ко мне.
– Арт, с каких это пор ты стал жалеть преступников?
– Мне не хочется проливать больше крови, чем нужно, – признался я. – Наш поход на Жоффруа принес нам графство и ничего больше. Эта ситуация с человекоподобными големами перевернула все наши планы. Я даже не знаю, имеет ли смысл готовиться к нападению на соседей. Изначально нам нужна была большая армия для атаки деймолитов. А теперь получается, что мы увязнем в скрытных сражениях с их шпионами.
– Титул графа придал больший вес нашему влиянию, – Никер провел рукой по шершавым каменным перилам балкона. – А титул герцога принесет еще больше пользы. Даже в войне со шпионами к графу прислушаются охотнее, чем к барону, а к герцогу охотнее, чем к графу.
В это мгновение арбалетный болт примчался откуда-то снизу, пролетел в сантиметре от моего лица, врезался в стену и упал на деревянный пол.
– Черт! – воскликнул я, и мы с Никером быстро отступили в комнату.
Поднялась тревога и забегала охрана ратуши, состоящая как из моих людей, так и из городских стражников.
– Интересно, кто на этот раз хочет меня убить, – произнес я, надевая доспех.
– Сейчас поймаем и спросим, – серьезно ответил Никер.
Я возглавил поисковый отряд, но дело с поимкой не заладилось. Внизу под балконом было слишком много темных мест, откуда мог прилететь болт. Злоумышленник скрылся, и даже опрос местных жителей ни к чему не привел. Мы оцепили кварталы вокруг ратуши, проверили городские ворота и убедились, что они с вечера не открывались, а затем мои солдаты принялись методично прочесывать территорию.
Я никак не мог оставить это покушение безнаказанным. Иначе что это был бы за пример для других? Этак каждый может решить, что он имеет право напасть на целого графа, и такой поступок сойдет с рук. Даже в мою бытность простым бароном все покушавшиеся на меня несли наказание.
Никер тоже недоумевал, кто посмел напасть на графа. Все явные уголовники находились в наших руках, а кроме них у кого бы хватило духа совершить покушение, да и зачем это делать? Никер даже предположил на следующее утро, что, может, агенты деймолитов пронюхали о том, что мы раскрыли их тайну, и собрались меня прикончить.
– Сомневаюсь, что это агенты деймолитов, – ответил я, собираясь возглавить очередной рейд, чтобы прочесать наиболее криминальные районы Фоссано. – Они обычно ликвидируют всех причастных к тайнам, а не кого-то одного.
– Надо же с кого-то начинать, – философски пожал плечами Никер. – Почему бы не с тебя?
Рейд увенчался лишь относительным успехом. Мы захватили парочку пришлых головорезов, которые, впрочем, не имели никакого отношения к покушению на меня. Дело приобрело мистические очертания, будто невидимый убийца взялся ниоткуда и исчез в никуда. Но потом, совершенно неожиданно, нам открылась истина. Она оказалась более прозаической, чем предположения Никера о деймолитах, но довольно неприятной.
Уже вечером следующего дня, когда мы с офицерами вырабатывали очередной план по поимке неуловимого убийцы, а Эмилия, прибывшая ко мне в гости, этот план критиковала, к нам пришел некий Раксис, десятник городской стражи.
– Господин граф, несмотря на то что ваши люди и мы, городская стража, недолюбливаем друг друга, – Раксис выглядел, как пожилой грек, с большим крючковатым носом и черными подвижными глазами, – я считаю своим долгом сообщить, что догадываюсь, кто вчера покушался на вашу жизнь.
Я показал десятнику на место за длинным столом, а потом произнес:
– Мне ничего не известно о «нелюбви» между моими людьми и городской стражей. И гарнизоны замков, и моя личная гвардия, и городская стража работают на одного человека. Этот человек – я. Мы все делаем одно общее дело. Так кто же преступник, по-вашему?
Раксис наклонил голову, показывая, что принял к сведению мою небольшую лекцию, и ответил:
– Господин граф, один из моих подчиненных Олаф несколько раз выражал неудовольствие теперешними порядками. Оба его брата арестованы дней пять назад. Они содержали притон, где перепродавалось краденое, а иногда даже занимались явным разбоем. Олаф слышал, что их собираются повесить.
– Может, и собираются, – подтвердил я. – Это уж как суд решит. Так что там с этим Олафом? Я не караю за неудовольствие, если оно не высказывается слишком уж громогласно.
– Олаф вчера находился в патруле, господин граф. Вместе со мной и еще двумя стражниками он обходил улицы вокруг ратуши. Мы видели вас с господином Никером, вы стояли на балконе и что-то обсуждали. Олаф сказал, что ему нужно отойти по нужде. Он куда-то ушел, и вскоре поднялась тревога. Все бегали, кричали, что вас кто-то хотел убить. Я сначала не подумал на Олафа, но он сегодня весь день вел себя странно, нервничал слишком…
– Он вчера в патруле был вооружен арбалетом? – перебил десятника Рупрехт.
– Да, господин сотник.
Я с досадой отодвинул от себя листы бумаги и чернильницу.
– Просто здорово! Вчера меня пыталась убить моя же городская стража!
– Что вы, господин граф! – отчаянно замахал руками Раксис. – Не стража, а Олаф! Один Олаф!
– Это потому, что в страже служит кто угодно, – включился в разговор Никер. – У него оба брата – воры, а он в страже.
– Так если всех с братьями-ворами прогонять, то никого не останется, – мудро заметил Рупрехт. – У нас тут все братья и кумовья. Вы, господин Никер, думаете, что в нашей свежеотобранной гвардии все в порядке? Там у половины родственники среди арестованных. Ко мне каждый день ходят с просьбами заступиться.
Я подумал, что невольно Рупрехт выдвинул важный аргумент в пользу того, что массовых казней лучше избежать. Как ко мне будут относиться мои же люди, если я казню их родных?
– Где сейчас Олаф? – спросил я.
– В этом здании, в карауле, – ответил Раксис с виноватым видом.
– Рупрехт, допросите Олафа, – сказал я. – Да сделайте это так, чтобы узнать правду. Мне не нужны самооговоры. Мне нужен настоящий убийца.
