Голем оказался прав в своем прогнозе: назавтра королевство содрогнулось. Хлодвиг выступил с речью с балкона дворца и объявил, что среди людей живут големы, от самих людей неотличимые. Повсюду полетели глашатаи, которые останавливались в замках, деревнях, городках и зачитывали королевское послание. В нем говорилось о том, как отличать големов от настоящих людей и кого держать под подозрением.
Я никогда прежде не видел, как паника и паранойя охватывают всю страну, а заодно и соседние государства. Люди словно спятили. Как советник короля, я получал отчеты о состоянии дел, но также многое видел своими глазами. Сосед стал подозревать соседа, между лучшими друзьями наметилось охлаждение, купцы жаловались, что боятся путешествовать, каждый человек чувствовал себя комфортно только в том месте, где родился и вырос на глазах у всех остальных. Жизнь приезжих и путешественников разом превратилась в ад. Когда начали доноситься слухи о бессудных казнях приезжих, король выпустил еще один указ, подробно объясняющий происходящее. Там говорилось, что големы интересуются лишь значительными постами, что цель големов – стать приближенными крупных дворян, начиная с баронов, что обычный торговец овощами големом не будет, потому что деймолиты не станут тратить хилу впустую. Указ возымел некоторый эффект, страсти в народе слегка улеглись. Зато некоторые бароны-психопаты рьяно принялись за истребление своей свиты. И здесь король уже ничем не мог помочь.
Соседние страны не отставали от нас. Испания избавилась от первого министра, а заодно и от десятка других големов. Римское королевство тоже расправилось с человекоподобными големами, но заплатило за это большую цену. Големы сумели организоваться и дать бой. В потасовке погиб второй сын короля. Еще хуже дела обстояли в нескольких графствах, например, в графстве Овадо, расположенном на востоке от моих владений. Там големы убили графа со всей его семьей и захватили власть. Конечно, големы не объявляли на весь свет, что они – големы, но время переворота подозрительно совпало со временем разоблачения шпионов. К тому же к власти в Овадо пришел совсем не местный житель. Новый граф родился вообще непонятно где.
Я воспользовался случаем в Овадо и попросил короля временно отпустить меня из столицы. Я сказал, что устрою поход возмездия на мерзкого голема, захватившего графство. Хлодвиг не сомневался, помня о моих предыдущих подвигах, что мне удастся справиться с этим делом, и дал согласие на мой отъезд.
Перед самым отъездом домой Эмилия сказала, что хочет навестить родителей. Она обещала вернуться в Фоссано недели через три, и я согласился. Если бы не Овадо, то мы поехали бы вместе с ней к ее родителям. Наши отношения развивались медленно, но не уклонно. Она последовательно отказывала всем женихам и старалась проводить больше времени рядом со мной. Я узнал на практике, что другие девушки Эмилии проигрывают. С ней могла соперничать разве что Виолетта за счет бурного темперамента и темных намерений. В Виолетте злодейский шик уживался с преданностью мне. Я часто вспоминал ее, печалился о ней. Даже иногда гадал, как выглядела бы наша совместная жизнь, и приходил к выводу, что достаточно ярко. Но с Эмилией тоже не соскучишься. Ее острый ум всегда будет держать меня в тонусе.
Я отпустил Эмилию к родителям, а сам вернулся в Фоссано. Никер, уставший от постоянных хлопот с графством, был очень рад меня видеть. Но я не стал праздновать возвращение, а написал своему союзнику Жоффруа о том, что пришло время выступить против общего врага, и стал готовиться к новому походу. Никер уже навел порядок среди дворни и отделил местных от неместных. Последние отправились в отдаленные замки.
Дядюшка Вилли выслушал мой рассказ о событиях в Авиньоне с большим интересом. Он посоветовал воспользоваться ситуацией, собрать подходящих алхимиков и обеспечить им охрану с тем, чтобы они занимались взрывчатыми веществами. Еще дядюшка почему-то снова принялся расспрашивать меня о жизни в моем мире. Мне казалось, что я ему уже все рассказал давным-давно, но он находил новые вопросы. Они касались политики и быта разных государств. Дядюшку больше всего интересовали лишь некоторые страны, включая Россию, Китай, Америку и Индию. Я так и не понял, почему он снова затеял этот разговор.
Моя репутация укрепилась настолько, что стоило мне бросить клич, как ко мне немедленно прискакали все любители наживы и искатели баронских титулов. Я отсеивал пришлых одиночек и брал лишь тех, кто вызывал наименьшие подозрения. Мне удалось собрать армию в кратчайшие сроки, и я без промедления выступил в Овадо.
– Что будем делать с теми баронами, кто не поддержал нового графа? – поинтересовался Никер, когда мы степенно ехали на лошадях в середине наших войск.
– Ничего. Пусть живут, – ответил я. – Станут моими вассалами, вот и все.
– А с теми, кто поддержал?
По обеим сторонам от пыльной дороги тянулись зеленые поля с черными земляными проплешинами. То ли местные крестьяне были недобросовестны, то ли кто-то попортил посевы. Я все еще плохо разбирался в сельском хозяйстве, зато немного поднаторел в управлении ремеслами и особенно кузнечного дела. На меня теперь работали десятки кузнецов. Мои решетки, замки и оружие отправлялись в другие города большими партиями.
– Те, кто поддержал этого голема, лишатся замков. И умрут, если не сдадутся без боя, – ответил я.
– Но они ведь, наверное, даже не знают, что он – голем, Арт.
Я обернулся к Никеру. Он был в зеленом берете с большим пером какой-то птицы. Даже новый статус зятя и наследника графа не заставил моего друга отказаться от экзотической одежды. Что ж, поэт всегда поэт. Интересно, что для Никера жизни сотен простолюдинов мало что значили, а насчет дворян он переживал.
– Они бароны, Никер, а бароны должны следить за политической ситуацией. Иначе можно потерять замок или даже жизнь. Говоря иначе, пусть расплачиваются, если они такие болваны.
Новый граф Овадо решил сразу дать генеральное сражение. Он расположился на небольшом холме прямо на нашем пути и построил там укрепления из бревен. Голем словно приглашал меня покончить со всем этим делом одним ударом, а не ввязываться в маневры и штурмы многочисленных замков.
Мне тоже понравилась идея генерального сражения, но когда я увидел укрепления, то сразу вспомнил битву при Пуатье, в которой превосходящие силы короля Иоанна Доброго насмерть разбились о глухую оборону принца Эдуарда. Никер подталкивал меня к атаке в лоб, но я, сомневаясь в своей полководческой гениальности, решил, что осторожность не помешает.
Мои войска расположились на соседнем холме совсем неподалеку и построили точно такую же оборону с участием бревен и телег. Наши и вражеские арбалетчики лениво обменивались выстрелами, и казалось, никаких событий сегодня больше не произойдет. Обе позиции выглядели сходно, но было и существенное отличие – у меня имелись разборные требушеты, а у голема нет.
Я даже не знаю, почему местные уделяли малое внимание примитивной артиллерии. Может, они не догадывались, что за нею будущее? В любом случае, после первых десятков выстрелов, голем всполошился.
