— Да за то, что когда-то, очень давно, я отвергла его притязания.
— Вот как!
— Кроме того, — вступил в разговор коммерческий директор, — у Гречанинникова есть мотив.
— Какой же? — спросила я.
— Ну я ведь вам говорил уже, что он брал взаймы внушительную сумму и до сих пор не вернул ее.
— Да, помню, вы говорили об этом.
— А теперь, когда Ивана Борисовича нет, ему пришлось бы отдавать долг Веронике Константиновне. А зачем отдавать, когда можно избавиться от заимодавцев? Кстати, а ведь Вероника Константиновна и не знала ничего об этом долге.
Я взглянула на вдову. Она медленно кивнула.
— Так вот, — продолжил коммерческий директор, — сегодня я все ей рассказал. А поскольку в курсе этого долга был и я — деньги ведь были взяты из кассы компании, я вам тоже об этом рассказывал, — то у него были все причины убить и меня. Тройное убийство! Таким образом, тайна долга навеки ушла бы в могилу вместе с убитыми, — несколько пафосно закончил он.
— Красивая версия, — сказала я, — но ведь на все сто процентов еще неизвестно, что эти следы принадлежат именно Гречанинникову.
Я вынула телефон и сфотографировала оставленные на снегу следы.
— Так мы уже можем возвращаться домой, Татьяна? — спросила вдова.
— Подождите, — ответила я ей.
— Ах, что еще можно здесь делать? — нетерпеливо и раздраженно заметила женщина. — Уж, кажется, и так все излазали вдоль и поперек.
Не обращая внимания на ее выпады, я отошла немного в сторону. Я хотела проследить путь того, кто сдвинул камень. Откуда же он пришел? Ведь в стороне от обрыва никаких следов не было. Как я ни старалась, как ни вглядывалась — следов не было.
— Он что же, материлизовался из воздуха, что ли? — спросила я саму себя. — Где же следы? Откуда он шел?
— Да что же тут непонятного? — опять встряла вдова. Видно, ей очень хотелось поскорее покинуть это, мягко говоря, неуютное место. — Просто в стороне снег довольно плотный, вот поэтому следов и не осталось.
— Тогда почему же мой ботинок оставляет четкий след, а, Вероника Константиновна? — спросила я, демонстративно ставя свою ногу в снег.
— Да потому, что убийца шел очень осторожно… Постойте, нет, я поняла! — в озарении воскликнула Златопольская. — Убийца просто заметал за собой следы, вот. Поэтому их и не видно. А потом, когда он столкнул камень, то наследил. Потому что торопился поскорее убраться отсюда.
— Возможно, вы и правы, Вероника Константиновна, возможно, так и было, — сказала я. — Ну а теперь действительно пора уже возвращаться.
Мы стали спускаться вниз. Златопольская снова шла в час по чайной ложке. В то время как она ползла как черепаха, мимо нас стремительно неслись горнолыжники.
— Извините меня, Вероника Константиновна, — не выдержав, сказала я, — но мне надо поторопиться — дела. Леонид Федорович, вы проводите Веронику Константиновну?
— Обязательно, — заверил меня коммерческий директор.
— Тогда всего вам доброго.
Я быстро добралась до базы отдыха. Мне надо было увидеться с Гречанинниковым и расспросить его о том, видел ли он, как его друг перед выходом пил колу. Ну и, конечно же, идентифицировать следы, которые я обнаружила наверху.
Я была уже почти на территории базы, когда увидела, что навстречу мне быстрым шагом идет Гречанинников. Увидев меня, он приветственно помахал рукой.
— Татьяна! — крикнул он. — Как хорошо, что я вас встретил, — сказал он, когда мы поравнялись.
— Что-нибудь случилось? — поинтересовалась я.
— Да. То есть нет, в общем, вы просили вспомнить все, что имеет отношение к Ивану, помните?
— Да, — подтвердила я, — мне необходимо знать любую мелочь, даже если она на первый взгляд и не имеет никакого отношения к делу.
— Ну так вот. Я вспомнил, что за несколько дней до гибели Иван встретил здесь, на курорте, одну личность, которая, по его словам, вызвала у него очень неприятные чувства.
— Так, с этого места, пожалуйста, подробнее, — попросила я.
— Да, так вот. Мы с Иваном находились тогда на территории гостиничного комплекса. Идем, значит, разговариваем. Потом он вдруг обернулся, лицо у него сразу нахмурилось. «Видишь? — спросил он меня. — Она тоже здесь! Кто бы мог подумать»!
— «Она»? — переспросила я. — Значит, он говорил о женщине?
— Да, именно, о женщине, — подтвердил Гречанинников.
— А почему вы, Виталий Александрович, решили, что эта женщина, которую ваш друг встретил здесь, вызывает у него негатив?
— Как же? Ведь Иван прямо так и сказал: «До чего же мерзкая особа!»
— Понятно, — сказала я. — Ну, и что же было дальше?
— Ну вот. Я как-то подзабыл об этом случае. А сегодня я вдруг встретил эту женщину, понимаете? И сразу вспомнил об этом случае.
— А разве вы видели ее? Тогда, несколько дней назад? Из вашего рассказа я поняла, что Иван Борисович только обмолвился о том, что здесь находится неприятный ему человек.
— Нет, нет, — возразил Гречанинников, — я обернулся и увидел ее. И, кстати, запомнил ее — у меня на лица хорошая память.
— Так, а когда вы снова встретили эту женщину? — спросила я.
— Да вот только что.
— Где же она?
— Да здесь, недалеко. Пойдемте, я покажу.
Мы с Гречанинниковым вышли с территории базы отдыха и направились к гостинице.
Недалеко от нее мы увидели площадку, на которой собралось довольно много народу. Они наблюдали, как мастера прыжков с трамплина — перед площадкой как раз находился трамплин — совершали чудеса ловкости, демонстрируя сложные фигуры: кульбиты всех видов (передний, задний, боковой) и другие акробатические трюки.
— Вот эта женщина, — сказал Гречанинников и кивнул в направлении молодой женщины. На ней была кремовая куртка и ярко-синие спортивные брюки. Она стояла рядом с парнем лет двадцати пяти, и они о чем-то разговаривали.
— Вы, Виталий Александрович, оставайтесь здесь, а я пойду поговорю с этой женщиной. Выясню, почему же она вызвала у вашего друга такие неприятные чувства.
Я подошла к женщине и обратилась к ней:
— Могли бы вы уделить мне несколько минут?
Женщина стремительно обернулась и взглянула на меня. Я внимательно посмотрела на нее. На вид я бы дала ей не более тридцати пяти лет. У нее были черные волосы, которые густыми волнами покрывали откинутый капюшон куртки, и чувственные губы, накрашенные красной помадой. Под левым глазом у нее была довольно крупная родинка. Нельзя было сказать, что родинка портила женщину. Напротив, она придавала ее облику особую пикантность.
— А что вы хотите? — немного надменно спросила она.
