За такими размышлениями я все же успешно преодолела расстояние, необходимое, чтобы оказаться на этаже для членов семьи. Осторожно, воображая, что по-кошачьи, я шла вперед, минуя окна столовой и нескольких гостиных. Жилых комнат под спальней Рэйна не было. Подозреваю, что сие устроено не просто так. Тем не менее шла я ровно до тех пор, пока до меня не донесся уже ненавистный голос Филиции.
— Да не смеши меня, — надменно, жестко, без тени той сопливой фальши и медовой ласковости, которой она кормила всех за завтраком, сказала она. — Я устала от тебя, ясно? Где твой обет, когда тебе что-то нужно от меня?
— На кону судьба Джеммы, — холодно и отстранение.
— С каких пор, — почти сорвалась она на крик, но тут же начала шипеть, будто дикая кошка, — тебя стало это волновать?
— Ты забываешься, — сказано это было так, будто забылся табурет у его ног, а не собственная жена.
— Думаешь, я не знаю…
А вот тут уже последовал хлопок и тишина. Похоже, кто-то получил по морде… э… лицу, наверное, будет более правильно. От неожиданности я едва не потеряла равновесие, но все же собралась с духом и еще теснее прильнула к откосу.
— Не смей открывать свой рот, — как я понимаю, рычал на данный момент именно Димитрий. — Я тоже знаю, иначе бы ничего подобного не произошло.
— Ты мне отвратителен, слышишь, ты — мразь…
О… вот тебе и королева меда.
— Нет, — растягивая гласные, заговорил Димитрий, — во всем, что произошло, виновата только ты, моя дорогая, дражайшая супруга. Ты — и никто больше! Ты сама это выбрала…
— Не смей, слышишь, у тебя просто нет права винить меня! — сорвавшись на крик, воскликнула Филиция, после чего, судя по всему, разрыдалась.
Возникла продолжительная пауза, которую не спешил прерывать дражайший супруг, затем краткие отрывистые шаги — и тихий почти шепот:
— Думать надо было семнадцать лет назад, а не ныть сейчас, — и хлопок тяжелой двери ознаменовал его уход.
Рыдания оборвались как по команде, и если бы я точно не знала, что Филиция осталась внутри, то решила бы, что комната опустела. Но тишина продлилась недолго, женщину, похоже, переполняли эмоции, которые рвались вылиться хотя бы в злые слова, брошенные в спину.
— Ты изуродовал мою жизнь, теперь хочешь мою Джемму… — шипела она, — мою маленькую Джемму… сам сдохнешь… мразь… Это ты виноват, что мне приходится выбирать! И я выбираю правильно!
Эта ее последняя фраза, брошенная в спину ушедшему мужу, взорвалась в моей голове тысячами вопросов, ответы на которые я не могла найти так просто, как хотелось бы. И, как бы я ни старалась гнать от себя грязные мыслишки, в голове все одно появлялись самые отвратительные подозрения. Что, демоны их раздери, творится в этом доме?!
Глава 5
Джемма. Джемма. Джемма.
Маленькое белокурое создание, невинность, заточенная в плоть. Милая девочка с небесно-голубыми глазами, нежной белоснежной кожей, хрупкой, почти воздушной фигурой. Совсем еще дитя…
Такой она виделась мне в день, когда я впервые увидела ее. Нежная юная аланис из высшего общества империи. Кем она была в этом доме? Для своих же собственных родителей. Почему стала причиной столь странного и в то же самое время полного ненависти и взаимных упреков спора. Что было в этой девочке такого, что могло бы стать причиной всего этого?
Я ступала по тонкой каменной «дорожке», что опоясывала весь второй этаж, совершенно позабыв и о высоте, и о времени. Не знаю, который круг я наматывала, размышляя обо всем услышанном. Но желания подниматься в душную комнату пока не было. На душе стало тревожно. Если раньше, думая о том, что кто-то из своих травит Рэйнхарда, я представляла Филицию или Димитрия с флаконом яда и блеском ненависти во взгляде, то сейчас понимала, что все не так просто…
Смотря на ситуацию со всех сторон, крутя этот кубик с секретом, мысленно переворачивая его и разглядывая каждую из сторон, я все больше понимала, что то, что совсем еще недавно казалось мне очевидным, было ни чем иным, как глупостью. Сперва мне казалось, что смерть главы Дома будет на руку Филиции. Конечно, у нее трое своих, родных детей, которым эта смерть могла открыть перспективы на власть. Но отбросим глупые фантазии и как результат получим, что их просто раздавят жернова власти. Думается мне, эта женщина понимала все как никто другой. Димитрий… Мог ли в этом участвовать родной дядька? Мог, наверное, но для чего? Главенство в семье в первую очередь переходит к старшему сыну, то есть, как ни крути, но Димитрий по праву наследования стоит сразу за Эрданом. Димитрий — второй сын в своей семье, и годы жизни это не изменят, по правам его обходит собственный первенец. О придурковатости законов империи поговорим потом, просто с незапамятных времен считается, что первенец аланита — это сила рода. Да, Двуликий с ними, это было не важно сейчас… И кто же у нас остается в сухом остатке? Эрдан? Да ладно… даже если я отброшу предвзятое отношение к нему и его умственным способностям, остается тот факт, что он привел меня в этот дом!
— Аргус и Джемма… дети…
— Ай! — неожиданный вскрик заставил меня испуганно подпрыгнуть и замереть.
— Ох ты ж, чуть не на… — уже было хотела я скрасить прогулку крепким словцом, как за очередным окном послышался голос юного Аргуса, всего мгновение назад упомянутого мною всуе.
— Все равно не понимаю, зачем тебе это?
— Это красиво, — нежный девичий голос невозможно было перепутать ни с чьим другим.
— Ты снова обожглась…
— Это ерунда, — засмеялась девушка. — Просто я совсем недавно пробую себя в этом.
— Лучше бы ты продолжала вышивать, — фыркнул юноша.
— Кто сказал, что я перестала вышивать, — легко ответила она. — Мне просто нравится пробовать себя в чем-то новом, новые пути — новые решения, — нараспев пробормотала она.
— Гм… И это говорит аланит, решивший делать разноцветные свечки для торта.
— Это подарок кузине, ей исполнится всего три, и я пока только учусь делать свечи такими.
— Простые ты делаешь лучше, — в этой фразе чувствовалась какая-то недосказанность.
— Это так, — усмехнулась Джемма, а я не могла найти сил сделать вдох. — У меня был хороший учитель, — засмеялась она, мечтательно прикрыв глаза.
— Ты все еще полагаешь, что это возможно? Теперь, когда в доме появился этот… Я боюсь, не получится так быстро, как хотелось бы.
— Нет, — покачала она головой, — теперь я просто уверена, что это возможно.
Я видела сквозь прикрытые шторы, как девочка вынимает из формочки крошечную розовую свечку. Как осторожно она кладет ее в небольшую коробочку к еще двум таким же, а сама вспоминала ночь и бледно-желтое сияние свечи. Склонившуюся над ворохом бумаг голову Рэйна и то, что он сказал мне перед тем, как потушить эту самую свечу: «Просто у меня болят глаза».
