— Будем считать, я проникся, — хмыкнула я.
После того как я «проникся», прошло три дня, и, собственно, уже завтра утром мы готовы были съехать. Все смешалось у меня в душе. Я не могла сказать, что меня обидели в этом доме. Ведь если подумать, то могло быть гораздо хуже. Чего уж там, я знала, насколько хуже может быть, когда попадаешь под крыло могущественной семьи. Был период в моей жизни, когда я жила с петлей Двуликого на шее не один год, и снимали ее только в том случае, когда нужен был мой дар. Побои, голод, унижение… я помню, что значит быть вещью в богатом доме. Я ненавижу быть вещью, пусть даже такой, которую берегут, а не швыряют из угла в угол. И в то же самое время я не могла себя заставить ненавидеть или хотя бы относиться с неприязнью к своему, можно ли сказать, пленителю? Было ли причиной то, что мне пришлось его лечить? Или просто я настолько одичала в пустыне, что готова была проникнуться симпатией к первому встречному симпатичному мужчине?
— Фу, блин, самой тошно, — пробормотала я себе под нос.
Я стояла у окна и смотрела, как Рэйнхард впервые за столь долгий срок взял мечи в руки. Внизу, во внутреннем дворике своей резиденции, он пробовал свое тело, будто музыкант, давно не державший в руках инструмент. Обнаженный по пояс, с собранными в тугой пучок волосами, он будто порхал, едва касаясь земли в своем танце. Раны на его коже почти затянулись, и теперь я действительно могла увидеть, насколько привлекательным он был. Подумав, что можно и спуститься, я не стала себе отказывать в мимолетном желании.
Мое появление тут же было замечено. Оборвав себя на середине связки, он поприветствовал меня небрежным кивком головы.
— Добрый вечер, Соль, — чуть улыбнувшись, сказал он. — Вы искали меня? — изогнув бровь, спросил, подходя ближе ко мне.
— Скорее, пришел посмотреть, — правдиво ответила я.
— И как? — не скрывая усмешки, поинтересовался он.
— Очень даже, — усмехнулась я, думая о том, как бы он воспринял мои слова, знай, что я совсем не старый дед, и усмехнулась еще шире. Флиртовать, будучи старикашкой, было даже весело.
— Стоит ли мне попросить вас стать моим партнером на сегодня? — похоже у кого-то было игривое настроение, что неудивительно для того, кто впервые за пол года может не то что безболезненно поднять руку, а взять в нее меч.
Хотя мне его предложение показалось весьма забавным, я постаралась не хохотать, неприлично хрюкая в повязку на лице.
— Будем считать это дружеским спаррингом?
— Я не умею, — пожала я плечами, — да и староват…
— Соль, — оборвал он меня на середине фразы, — я прекрасно знаю, чего стоит ваше «Староват я», — забавно передразнил мой сиплый голос. — Ну же, — продолжал настаивать он. — Я знаю, что из себя представляет каждый из моих бойцов, и мне правда интересно попробовать сделать это с вами?
И опять у меня в голове закрутились образы совсем не того, что имел в виду Рэйнхард. Вовремя я решила вспомнить, что вроде как женщина. Забавно…
— Я не беру в руки мечи уже очень давно, — выразительно посмотрела я на свой посох, — с моим призванием убивать и калечить выходит не слишком продуктивно. Вот наподдать кому для лучшего кровообращения — совсем другое дело, — подбросила я свою палку в руке.
— Что ж, посох — значит, посох…
— Сперва уговор, — поспешила я вставить слово, — в зубы не целиться! Когда растут новые, ощущения — хуже не бывает!
И это правда, тут вам полный набор грудничка, начиная с жара, зуда, рвоты и заканчивая совсем уж непотребными последствиями.
— Договорились, — поспешно согласился Рэйн, давая знак своим людям, а уже спустя всего минуту у него в руках был новенький посох из темного дерева.
Не то чтобы я была виртуозным бойцом, не знавшим поражения, но, когда ты заражен долгожительством, обладаешь всеми необходимыми способностями вкупе с мерзким характером, частенько возникают моменты, когда тебе хотят набить морду. Это как бы естественное следствие. При всем при том, даже несмотря на то, что на мне все быстро заживает, когда тебя колотят — все одно неприятно. А если взять во внимание тот факт, что чем я злее, тем несдержаннее, то частенько дело не ограничивается простой затрещиной. А уж когда тебе под ребра загоняют нож или бьют булыжником по темечку… одним словом, нужно уметь за себя постоять. Потому очень давно я выбрала для себя простое оружие, не требующее особого разрешения, поскольку и оружием-то не считается. Да, в Алании мечи дозволялись лишь военным, стражам порядка и благородным. Нищебродам мечей иметь не полагалось. Во всяком случае, средь бела дня с ними по улице никто не ходил. А тут вроде бы старикашечка с палочкой или бабуля, а иногда и девчонка, смотря куда мне надо сходить, ничего особенного. Естественно, что я не самоучка, заниматься начала, еще когда существовала Эйлирия, то есть очень давно, и с мастерами своего дела, которые должны были научить юных целителей защищаться.
Я не любила долгие прелюдии перед боем. То самое время, когда двое противников кружат друг напротив друга, стараясь увидеть что-то такое, что впоследствии сыграет им на руку, казалось слишком скучным и утомительным. Бесполезной нервотрепкой. Чему быть, того не миновать, и когда дело касалось тренировочного поединка, я предпочитала просто получать удовольствие от происходящего. Потому стоило Рэйну показать мне свой шест, как я резко ушла в сторону и нанесла первый удар. Он отразил его мгновенно, как и всю серию последующих. Я нападала, он защищался и, судя по тому, какой искренний задор отражался в его глазах, уже видел себя победителем, полагая, что в таком темпе я быстро устану. Но мое телосложение, особенности физиологии и годы тренировок сделали из меня выносливого и быстрого бойца. Хотя стоит признать, один прямой удар — и я позорно рухну, как любая нормальная девушка. Быстрые точные удары, дерево о дерево — и двор наполняется эхом стонущей древесины. Если я хочу удержать преимущество, то не должна позволить ему перейти в нападение, потому уже через несколько секунд к простым ударам шестом добавляются удары ногами, сложные переходы и стойки. Все эти приемы когда-то выполнялись мастерами моей родины, а теперь я даже не знаю, дерутся ли так еще? Но Рэйн — искусный воин, и даже если то, что умею я, и ново для него, он весьма умело подстраивается, держит ритм и не дает мне спуску. В какой-то миг эта схватка перестает быть такой уж легкомысленной и развлекательной для меня. Вдруг начинает казаться, что я сражаюсь вовсе не с ним, а будто бы у меня лишь один враг — я сама и мне во что бы то ни стало необходимо одержать победу. Это важно! Я забываю… слишком быстро рядом с ним я забываю, и кто я, и что именно заставило уйти меня однажды под жалящее солнце Элио. Почему столько лет были отданы затмению моей души, жизни, чувств. Зачем я подпускаю его ближе, чем на самом деле требуется? Почему спустилась во двор, когда следовало отвернуться от окна и выкинуть его из головы? Почему сейчас даю ему право думать, будто бы мы приятели. Нет. Надо помнить! Я должна помнить — он мой враг. Рано или поздно круг замкнется и все вернется на свои места. Маски будут скинуты, и все станет очевидным, правильным, настоящим…
