Я пришёл через полчаса с докладной на имя Сталина, где перечислил все свои мысли о лёгких танках этого типа и просил дать возможность выработать концепцию нового танка непосредственной поддержки пехоты.
Кельш прочёл, сказал:
– Написано по-идиотски. Переписывай!
– Не буду! Так отправляйте! – упёрся я. Пора Истории познакомиться с матерью Кузьмы. Той, что «кузькина мать».
Письмо моё до Сталина дошло. И очень быстро. А на следующий день на завод явилась группа командиров и военных инженеров. Тут были представители всех заинтересованных сторон. От армии – автобронетанковое управление, главное артуправление, наркомат обороны, наркомат танковой промышленности, генштаб, ещё какие-то структуры. Это была рабочая комиссия. Начался разбор полётов с конструкторами машины, командованием армии и промышленниками. Ну, а для начала пытались проехаться по моей личности. Неожиданно для меня Кельш оказался на моей стороне. Обломись, ребята! Мы – аналитическая группа! Оказалось, что мы – инквизиция! При Берии. Это ему Кельш напрямую доложил мои соображения. А БМП они видели в «Девятой роте». Отсюда такая скорость всех действий.
Разбор быстро перешёл в стадию бесполезной брехни. Армии нужно много танков, промышленность их дать не может, а конструкторы слепили из того, что было, то, что есть.
А потом прилетел Берия. И я был удостоен личной аудиенции.
– Здравия желаю, товарищ народный комиссар госбезопасности!
Берия, невысокий крепыш с внешностью типичного кавказского еврея, в знаменитых очках и с красными глазами за ними. Поморщился – я, наверное, громко кричу, показал на стул:
– Здравствуй, крестник. Проходи, садись. Мне уже докладывали, что ты, как та свинья, везде найдёшь приключение. Как говорил товарищ Кремень, упадёт в самую вонючую лужу и достанет самородок. Надеюсь, в этот раз ты неспроста взбаламутил это болото.
Акцент не сильный. А он не похож на те попытки его изобразить, что я видел.
– Так точно, товарищ народный комиссар госбезопасности!
– Не ори, товарищ Шаман, не ори! И ко мне обращайся – товарищ Берия.
– Есть, товарищ Берия.
– Да хватит формализма, сядь наконец. Давай просто поговорим. Расскажи мне, что ты там придумал.
– Я считаю подобные Т-60 и Т-70 машины полностью бесполезными, а учитывая наше положение, ещё и вредными, отвлекающими ресурсы и людей без пользы. Самообман к победе не приведёт.
– Американцы продолжают строить подобные танки.
– А немцы прекратили. Они срочно переделывают оставшиеся лёгкие танки в разведывательные машины поддержки танковых батальонов, ещё лучше станет обзорность и связь. И в противотанковые самоходки.
– Да, мы тоже получили такие сведения.
– А янки? Их вообще рано считать танкостроительной нацией. Ну, они богатые, нехай побалуются. Против японцев и Т-60 был бы отличной машиной. Но мы воюем с Гитлером и вермахтом, с лучшей военной машиной мира. И эксперименты нам обойдутся вдесятеро дороже.
– Это понятно, что ты предлагаешь? Что-то из своих видений?
– Можно и так сказать. Используя имеющиеся мощности и части танка Т-70, можно создать более эффективную машину. А вернее, комплекс машин.
– Так-так. А не вылетим ли мы в трубу с твоим комплексом?
– У всех машин будет одна база, одно шасси, но разные надстройки. Машину надо сразу проектировать модульную. То есть по необходимости на едином шасси надстраивается или лёгкая самоходная артустановка, я предполагаю с орудием ЗиС-3 как потенциально массовым. Подобного орудия достаточно. САУ будет работать позади пехоты вместе с ней, огнём расчищая ей путь. При необходимости САУ может исполнить роль кочующего орудия или отразить контратаку танков. Но это машина пехоты. Для борьбы с танками надо создавать более защищённые САУ на базе Т-34 или КВ, но с более мощным орудием, чем у сопровождаемых танков. Вторая машина – зенитная самоходка с 37-мм орудием, американскими или трофейными 20-мм автоматами или спаркой ДШК, способная открыть огонь немедленно по неожиданно возникшей угрозе с неба. Их задача – сопровождение на марше колонн и зонтик над ними. Третья машина – боевая дозорно-разведывательная машина высокой проходимости для разведподразделений механизированных частей. Глаза и уши разведки будут прикрыты от неожиданностей.
– Бронеавтомобили используются для этого.
– Я видел разгромленную колонну. БА-10 не смог пройти через придорожный кювет. А разведка в бездорожье?
– Есть ещё?
– Боевая машина пехоты. Перевозка до отделения мотострелков, прикрытие их бронёй и крупнокалиберным пулемётом. Для комплектования мотострелковых батальонов будущих танковых армий.
– Перспективы ты разрисовал радужные. А удастся?
– Дорогу осилит идущий, Лаврентий Павлович.
Берия замолчал, долго думал, потом, наконец, спросил, хотя видно было – вопрос был результатом долгой внутренней борьбы:
– Что ты знаешь обо мне из будущего?
Я вздохнул. Я тоже боялся этого вопроса. Я рассказал ему, что он палач, душегуб, растлитель тысяч девственниц. Ему очень понравилась фраза про «пятьсот-мильонов-невинно-убиенных».
– Это юмор. Похоже на реакцию отторжения навязываемой лжи, – задумчиво сказал он.
– На ваше имя вылито столько помоев, всё так основательно перемешано с грязью, что уже и не разобрать.
Я ему рассказал о его руководстве ядерным проектом, об отставке и казни.
– А дети? – этот вопрос дался ему ещё тяжелее.
– Я не интересовался вашими семейными делами, Лаврентий Павлович. Скандалов с именем ваших детей на слуху не было. Я даже не знаю, сколько их у вас. Помню только, да и то не точно, что вроде как один из ваших сыновей плотно работал над атомным оружием. И с ним всё было нормально. Известный в кругах физиков-ядерщиков учёный. Только я ошибиться могу, Лаврентий Павлович, вы уж простите меня.
– Не за что мне тебя прощать. Как я понял, раньше, осенью, ты принёс другие сведения.
– Будущее не предрешено. Каждую секунду каждое наше действие меняет будущее.
Берия долго смотрел в мои глаза, потом мы распрощались.
Когда я вышел от него, облегчённо выдохнул. Гимнастёрка на спине потемнела от пота, будто кросс пробежал. Видя моё состояние, Кельш отпустил меня спать.
Я – конструктор. Или немного прогрессорства
При Наркомате танковой промышленности было создано особое конструкторское бюро, типа НИИ более позднего периода. Как оно на самом деле числилось, мне было недосуг запоминать. Специалисты этого НИИ присоединились к рабочей группе конструкторского бюро завода, фактически подчинив их себе. Я стал ведущим советником. А так как сам Берия рекомендовал им прислушаться к моим советам, то приступили к работе.
