Либринавта было уже не остановить. Он все больше погружался в состояние восторга, не испытывая при этом потребности в моих дальнейших вопросах. Мне показалось, что я услышал какое-то шуршание, которое будто бы исходило от него подобно заряженным алхимическим батарейкам, но это был всего лишь шелест его плаща.
– Старые цивилизации, которые существуют внизу, – поучал он, подняв вверх указательный палец, – точно знали, что это идеальные условия для сооружения крупных библиотек. Никакого разрушающего солнечного света! Минимальная влажность воздуха! Поэтому Книгород сегодня еще является сердцем цамонийской литературы и всего книжного дела. Мы все еще извлекаем пользу из этой забытой веры в подземный мир, из древних сокровищ, которыми мы обладаем благодаря Книгороду. И мы ни разу не притронулись к тем ресурсам, которые таит в себе этот мрачный мир! Здесь можно добывать металлы, которые еще не знает ни один алхимик. Золотой уголь, который вечно горит. Нефть, которая поднимается вверх по стенам и при этом что-то шепчет. Черные алмазы величиной с дома. Ржавые гномы там, внизу, добывали цамомин в огромных количествах. И мы еще ничего не знаем о фауне. Совершенно ничего! Мы представления не имеем о том, что может создать биология, которая не должна будет расходовать свою энергию на то, чтобы защищаться от солнечного света. Там, внизу, я видел существ, о которых не хотел бы говорить, чтобы не прослыть сумасшедшим.
Либринавт положил руку на мое плечо.
– Поверьте мне: мы, либринавты, значительно больше осознаем опасность катакомб, чем любой другой. Это наша профессия! Но мы также стараемся не раздувать и не преувеличивать эти угрозы, а рационально их осмысливать и объяснять. Это одна из наших задач. Разведка! Мы не выдумываем бабушкины сказки о книжных драконах и Страшных книжнецах, как это делали прежние охотники за книгами. Проблемы невозможно решить, если их превратить в страшную сказку. Многие люди не отваживаются спускаться в катакомбы, потому что их страх превосходит реальную опасность, которая ждет их внизу. Это разрушающее наследие охотников за книгами, с которым мы все еще должны бороться!
На сцене с грохотом упал реквизит, на который кто-то наткнулся при уборке. Неожиданно либринавт вздрогнул, будто очнувшись от транса. Он убрал руку с моего плеча и выпрямился.
– Батюшки мои! – сказал он. – Я говорю и говорю! Простите мою бестактность.
В театральном зале кроме нас никого не было. Наконец встали и мы. На сцене уже начали подготовку к следующему спектаклю.
– Извините одинокого либринавта! Но, может быть, я смогу немного возместить вам моральный ущерб? Поскольку вы, очевидно, интересуетесь не только кукольным театром, но и жизнью в катакомбах, я позволю себе дать вам один совет. Я не знаю в Книгороде ни одного представления, на котором вы узнали бы больше по этим двум темам. Самым необычайным образом. Вот… – Он протянул мне маленькую карту, которую я с благодарностью взял. Потом он быстро поклонился, пожелал мне приятного отдыха и вышел.
Я смотрел ему вслед и в третий раз не мог побороть в себе чувства, что однажды в жизни уже встречал эту личность. Я попытался отделаться от этой мысли и раскрыл карту, которую мне вручил либринавт. Она была пуста. Сначала я подумал, что это была оборотная сторона, но, перевернув ее, убедился, что и здесь также ничего не было. Была ли это шутка? Или ошибка? Юмор либринавта? Я озадаченно положил карту в карман плаща и вышел из театра. Был ослепительно ясный день.
Пуппетизм в высшем проявлении
Когда я не отправлялся куда-нибудь со ужаской или не посещал в одиночестве театр, я непременно шел в «Щупальце каракатицы». «Щупальце каракатицы» было одним из самых важных заведений книгородского пуппетизма – первая и по-прежнему лучшая лавка мелких товаров для кукольных мастеров и кукловодов, режиссеров и реквизиторов, в которой было абсолютно все, что постоянно необходимо представителям этой и родственных профессий. Лавка была одновременно складом, мастерской, кофейней, местом встречи, пунктом скорой помощи для поврежденных кукол, местом собраний бастующих кукловодов, дискуссионным клубом для авторов, университетом, музеем, библиотекой и, как и многие театры города, была открыта круглосуточно. В лавке работал десяток мидгардских гномов в серых перепачканных халатах. Как правило, у них был изнуренный вид и плохое настроение, но если речь заходила о пуппетизме, они всегда с готовностью отвечали на вопросы и, казалось, знали все, каждый в своей области.
Там стоял запах кофе и резины, машинного масла и клея, свеженанесенной краски и скипидара. Стук молотков, скрежет пил, гул голосов, ругань и смех наполняли огромное помещение, занимавшее три этажа. Здесь имелись мотки нитей любой толщины для марионеток, стандартные ноги и руки из различных материалов, тысячи глаз для кукол, болванки для деревянных голов, краски и кисточки, костюмы, висевшие на штанге, древесное волокно в мешках, проекционные экраны всех размеров, черные костюмы на полный рост для кукловодов, готовые куклы-чревовещатели, силуэты для театра теней, магниевый порошок для втирания в кисти рук, гипс в ведрах, комочки глины во влажных салфетках, пластифицированный каучук в штабелированном кирпиче, жесть для создания шумовых эффектов, предварительно отпечатанные плакаты – короче говоря, все, что требуется для сценических постановок. Даже специальные ящики, в которых распиливают женщин. И подходящие пилы для них.
Ужаска настоятельно рекомендовала мне сходить в «Щупальце каракатицы», потому что их книжный отдел собрал якобы лучшее и наиболее полное собрание специальной литературы о пуппетизме. Здесь можно было бродить часами и читать книги, не приобретая их. Был здесь и свежий кофе – важнейший продукт театральной сферы, причем предлагался он бесплатно. Просматривая перечень литературы и листая книги, я иногда становился свидетелем любопытных сцен или примечательных диалогов, которые были достаточно информативными для моих занятий. Я слышал, как кукловоды громко спорили о том, каким образом надо водить куклу, почему марионеток следует предпочесть куклам на тростях (или наоборот) и какой воск для дерева ни в коем случае нельзя применять. На лестницах между этажами шли горячие дебаты о содержании спектаклей, о стилистических направлениях и сценических приемах современных постановок. Чревовещатели между стеллажами апробировали новых кукол. Теноры вместе с кукловодами тренировали свое мастерство синхронных действий. Здесь все время что-то происходило, в том числе и среди ночи. Два длинноруких кукловода едва не пустили в ход кулаки, споря о том, нужно ли использовать масло для смазки шарниров у кукол. Один из них считал, что публика будет испытывать неприятные ощущения от скрипа, на что другой возражал, мотивируя это тем, что от смазки будут скользкие руки, что будет мешать во время спектакля. Их ссора стала настолько громкой, что им сделали замечание, после чего они вышли на улицу и там продолжили свой диспут. И потом с улицы донеслись звуки пощечин. Я не являюсь сторонником применения физической силы, но должен признаться, что эта сцена меня развеселила и даже убедила в необходимости моих исследований. Я совершенно забыл, что к профессии можно относиться с такой страстью, что на карту ставится даже собственное здоровье. Как далеко это было от моего предназначенного для избранных писательства в Драконгоре!
