Мысли разлетаются, словно стая испуганных птиц, когда я замечаю мужчину, сидящего в широком кожаном кресле.
Дверь за мной захлопывается, и Ноа Морт резко выпрямляет спину.
– Ариадна?
– Да, простите, я…
– Присаживайся, – приказывает он, рассеянно перекладывая на столе кипы каких-то документов, – присаживайся давай же.
– Да, я… – хриплю, сжав в пальцах ремень сумки. – А можно?
– Конечно, садись! Секунду. – Он обегает стол, сталкивает с небольшого стула книги прямо на пол. Вид у мужчины растерянный и взволнованный. Вот это да! Смерть волнуется при встрече со мной.
Усаживаюсь на шаткое сиденье. Сидеть неудобно, но я не жалуюсь. Глупо было бы жаловаться в моей ситуации.
Ноа Морт возвращается за стол и пристально глядит на меня. Так и хочется спросить, не ошиблась ли я дверью? Потому что этот мужчина совсем не похож на костлявого старика с косой. У него каштановые растрепанные волосы, на подбородке щетина. Глаза добрые, и я не шучу! Вовсе не такие ты должен увидеть, перед тем как отбросить коньки. Темные с рыжеватыми крапинками. Очень интересные. Сам Морт высокий, широкоплечий, но сухощавый.
Надо, наверное, что-то сказать, но в голову ничего не лезет. Я так и застываю с открытым ртом и лишь хлопаю ресницами. Вовсе не так мне представлялась встреча. Да я вообще сомневаюсь, что передо мной Смерть.
– Ариадна, я рад тебя видеть. – Ноа Морт складывает на столе руки. Очень круто. Смерть рада меня видеть. – Как ты?
– Как я? Ну так, нормально.
– Это хорошо.
– Ага.
Мужчина поджимает губы, перекладывает какие-то бумаги и вновь смотрит на меня.
– Будешь кофе? Люди любят кофе. Из-за них я поставил кофемашину.
– Нет, спасибо! – Он выжидающе наклоняет голову, и мне приходится добавить: – Не люблю кофе.
– Реджина любила кофе.
– Да… она была заядлой кофеманкой. Но я… – вдруг до меня доходит смысл его последней фразы. – Вы знали мою маму?
Ноа Морт – красивый мужчина, пусть и не слишком похож на обычного человека. Глаза у него особенные. У людей таких не бывает. Без тени злобы или презрения.
Человек за всю жизнь такого взгляда не встретит. Это страшно. Мы глядим друг на друга, и что мы видим? Ложь. Лицемерие. Так, может, люди ошибаются? Может, взгляд Смерти не должен пугать? Он должен успокаивать? Говорить о том, что за чертой легче? Теплее? Счастливее?
– Да, Ари. Я очень хорошо знал твою мать.
– Вы дружили? – Глупый вопрос. Но я не могу не задать его.
– Можно и так сказать.
– А как еще можно сказать?
Ноа дергает уголками тонких губ. Он мне напоминает кого-то, но я никак не пойму, кого именно. Мне кажется, я его даже где-то видела. А может, это галлюцинации?
– Джин была мне дорога.
– Джин…
– Да. Реджина.
Он так называет мою маму? Странно все это.
– Дело в том, что она попросила меня найти вас. Сказала, вы сможете ответить на мои вопросы.
– Она ведь умерла.
Откуда он знает? А, ну да, точно. Ему ли не знать… Черт возьми, он сам за ней и пришел. Если у него есть друзья среди смертных, ему не позавидуешь. Ведь приходится забирать близких. Провожать… куда? Наверное, это невыносимо.
– Вы ведь знаете, кто я, верно?
– Ты о том, что ты ведьма?
– Именно.
– Конечно! – Ноа откидывается в кресле и кивает. В стеклянных дверцах книжных шкафов отражается его самодовольная улыбка. – Я все о тебе знаю, Ариадна.
– Все? И почему же? Или вы обо всех все знаете?
– Нет. Не обо всех.
– И чем же моя персона так примечательна?
– Я ведь сказал: Джин была мне дорога.
– Только мне кажется странным, что Смерти был дорог обычный человек.
– Реджина никогда не была для меня обычным человеком, – едва слышно отвечает он и неуверенно поднимается из-за стола. Я с интересом разглядываю его. Одет он скромно. Потертый пиджак, обычные брюки. Будто Смерти плохо платят. Смерти вообще платят?
– Нет, Ари. Не платят.
– Что, но я…
– Хочу показать тебе кое-что, – усевшись на край стола, говорит Морт, не обращая внимания на мое изумление. – Понимаю, тебе будет трудно на это смотреть.
– О чем вы? Это касается мамы?
– Это касается всей твоей семьи.
– И что же это?
– День, когда вы попали в аварию.
Его слова ударяют меня прямо в солнечное сплетение. Я подаюсь вперед, пытаясь совладать с болью. Колени дрожат. Увидеть аварию? Пережить все это снова?
Отворачиваюсь. Зачем мама отправила меня сюда?
– Она хотела, чтобы ты узнала правду, – отвечает Смерть. Я вздрагиваю от неожиданности. Какого черта он копается в моих мыслях? – Прости, это само собой получается.
– Прекратите.
– Извини.
– И извиняться прекратите! Как вы собираетесь показать мне тот день?
– Мы туда перенесемся.
– Что сделаем? – глухо переспрашиваю я. – Перенесемся?
– Ты увидишь мои воспоминания, Ариадна.
– Вы видели аварию?
– Да.
– И маму мою видели?
Он выдерживает паузу, а затем еле слышно отвечает:
– Да.
Взволнованно вскакиваю и откидываю назад непослушные волосы. Черт! Я не хочу опять видеть это. Слишком больно. Я принимаюсь расхаживать по кабинету Смерти. Неужели этого не избежать?
– Это просьба твоей матери, Ари, – произносит Смерть, и я, остановившись, гляжу на него. – Я понимаю.
– Что понимаете?
– Что тебе больно. Но ты должна быть сильной.
– Мама правда этого хотела?
– Возьми меня за руку, Ариадна, – приказывает он и оказывается совсем близко. У него широкая ладонь и длинные пальцы. Я вдруг думаю, что если Морт берет кого-то за руку, то больше уже не отпускает. – Страх отступает, когда ты смотришь ему в глаза.
Я растерянно гляжу на мужчину.
– Так мама говорила.
– Я знаю, – шепчет Ноа. Есть в нем что-то, что заставляет ему поверить. Может, Смерть на всех производит такое впечатление? Я протягиваю ему руку. – Молодец. Ты смелая. Как и твоя мама. – Он улыбается, и в ту же секунду земля резко проваливается под моими ногами.
Я вскрикиваю, волосы вспыхивают вокруг шеи, и несколько долгих мгновений я лечу в невесомости. Живот сводит, странное ощущение прокатывается по спине и ребрам, а потом меня бросает на заснеженную дорогу, и я ошеломленно охаю, покачнувшись назад.
