Я печально киваю. Пожалуй, чем дольше я живу, тем меньше вижу смысла в борьбе, в поиске. Мы даже самим себе боимся признаться, что что-то чувствуем. Тогда какой смысл чувствовать, если мы все равно все отрицаем?
Я запираюсь у себя в комнате, делаю уроки, потому что делать мне больше нечего, и думаю о том, что не хочу испытывать сильные чувства. Зачастую именно они виноваты в том, что становится паршиво. Ну, в таком случае пошли они к черту.
И Мэтт пошел к черту.
И его святая Джил. Надеюсь, ее действительно защищает сам Иисус, потому что я на этот день запланировала каждые несколько минут безжалостно и несносно ее проклинать.
***
Меган, Доротея и Хейзел – так звали наших гостей. Доротея – фурия, превращается в бешеного монстра с ободранными крыльями. Хейзел проникает в сны.
Ну, и Меган фон Страттен. Пожалуй, ее история самая занимательная.
Начнем с того, что ей очень много лет… Первым ее проклятием стало бессмертие, и я бы не сказала, что это чертовски ужасное наказание, но, видимо, неприятностей от него хватает. Например, приходится видеть, как умирают твои близкие. Годы сменяют друг друга, а люди умудряются повторять все те же ошибки. Тетя Мэри говорит, что Меган сто шестьдесят три года. Но это неточно. Никто не знает, когда именно Люцифер пожаловал к молодой мисс фон Страттен. Но все знают, что она была настолько прекрасной, что он не смог устоять пред ее красотой и проклял вечным скитанием по земле под своим любезным архангельским крылом. Изначально Меган обладала лишь одним даром – проникать в сознание людей. Она искусно читала их мысли. Но вскоре ее способности приумножились, и она обрела новую силу: стала не просто опасной ведьмой, но и реальной угрозой для Хозяина. Ведь она владела уже двумя элементами, из которых, как мне объяснили тетушки, состоит все и вся в этом мире. А, собственно, избавляться от мисс фон Страттен Люцифер не хотел. Она была и остается жемчужиной его чудесной коллекции страдающих женщин, пропитанных яростью к окружающему миру, который когда-то их отверг. Поэтому вместо того, чтобы с ней расправиться, он одарил ее новым проклятьем. Невидимый для окружающих огонь сжигал ее тело в дни языческих праздников. Меган горела. Горела, задыхаясь в муках, пребывая в агонии. Ее тело пылало, тогда как на самом деле ничего с ней не происходило, но мысленно женщина умирала. Чувствовала, как кожа превращается в черную корку, как кипит кровь, лопаются вены. Каждый праздник становился для нее невыносимой мукой, и тогда она сдалась. Продала душу Люциферу, а взамен попросила свободу – свободу от огня.
Сейчас Меган фон Страттен – реальная заноза в моей заднице. Я иду на стадион и нервно оглядываюсь, потому что жду, что она вот-вот появится.
На стадионе собрался чуть не весь городок. Астерийцы нарядились в сине-белое, как и подобает фанатам местной футбольной команды. Оркестр ни на секунду не утихает, комментатор, восседающий на вышке, орет что-то в микрофон. И я должна бы чувствовать благоговейный трепет, причастность к этому событию, но я просто верчу головой в поисках возможной угрозы. Нужно было остаться дома, но я не осталась. Зло, если уж захочет, настигнет меня в любом случае. И не важно, закроюсь я в четырех стенах или буду прыгать в мини-юбке по футбольному полю.
Рядом скачут чирлидерши, и я бездумно повторяю движения, глядя на трибуны, где сейчас сидят Норин и Мэри-Линетт. Они жмутся друг к другу, словно им холодно, но я-то знаю, им просто не по себе от всех этих настороженных, а то и откровенно злобных взглядов. Люди уже забыли, когда сестры Монфор в последний раз посещали городские мероприятия. Более того, они боятся, что произойдет что-то плохое. И судить их, пожалуй, глупо, но я злюсь, стиснув зубы. Это ужасно несправедливо! Тетушки не делали ничего плохого. Они не заслужили такого отношения.
Из раздевалки выходит Бетани Пэмроу, поправляет рукава формы, приглаживает складки на юбке и замирает, когда на нее, словно пантера, набрасывается тренер Хокингс.
– Пэмроу, где тебя носило!
– Я болела. – Бет держится спокойно и даже с вызовом глядит на тренера. – Тяжело болела.
– Ты не имеешь права болеть, у нас игра.
– Этого больше не повторится.
– Не повторится, потому что ты отстранена.
Темные глаза девушки округляются. Она ошеломленно раскрывает рот, так и не придумав, что ответить. На меня что-то находит. Я опускаю помпоны и шагаю вперед.
– Вы не отстраните ее, – решительно заявляю я, встречаясь взглядом с тренершей. – Вы понимаете, что Бетани болела.
– Что? Я не…
– Вы волновались за нее, – я подхожу почти вплотную, – и я уверена, что вы счастливы ее видеть. Верно, тренер Хокингс?
Женщина замирает на несколько долгих секунд, а затем трясет головой, словно очнувшись от наваждения.
– Пэмроу, – говорит она, – хорошо, что ты выкарабкалась, девочка. Давай становись на свое место, без тебя эти вешалки ничего не могут.
Хокингс похлопывает девушку по плечу и уходит.
– Теперь мы квиты, не благодари.
Бетани смотрит на меня с недоумением. Не знаю почему, но я вроде как попыталась ей помочь.
Игра только началась, а мне уже дико надоело махать помпонами. Футболисты носятся по полю в тщетных попытках покалечить друг друга. Счет еще не открыт.
В перерыве мы опять выстраиваем пирамиду. Я трясу помпонами и бурчу: «Вперед, „Ястребы“». Соседка толкает меня локтем:
– «Соколы», а не «Ястребы»!
Дождавшись, когда она отвернется, корчу недовольную мину.
– Здравствуй.
Оборачиваюсь и вижу Логана. Лицо парня блестит от пота, форма в грязи. Я заметила, как один из нападающих опрокинул его через голову, и Чендлер со всего маху проехался по траве. Ох, милое было зрелище.
– И тебе привет, – улыбаюсь я, – выглядишь паршиво, капитан.
Уголки его губ подрагивают, и неожиданно парень приближается ко мне так близко, что я оторопело отступаю назад, хочу оттолкнуть его, но не успеваю. Едва мои руки оказываются напротив его груди, он перехватывает их и сцепляет в замок.
– Чендлер, что за…
– Ты получила мое письмо? – низким голосом интересуется Логан, а его глаза делаются алыми как кровь. Я захлебываюсь ужасом. Что это, твою мать, за ерунда?
Парень медленно наклоняет голову, изучая меня, а я не могу даже пальцем шевельнуть.
– Отпустите меня, – рычу я, зажмуриваясь, – мне больно.
Люцифер, которому вполне комфортно в теле молодого футболиста, улыбается и пожимает плечами, мол, как скажешь. Его пальцы размыкаются, оставляя багровые следы на моей коже, и я нервно потираю запястья.
– Что вам нужно?
– Я хотел поговорить.
– Сейчас?
– Милая Меган сказала, что ты не приняла мое предложение.
