– Меня в жар бросает от одного вида, – протягивает он. – Выглядит… ну так.
– Так?
– Интересно, – поясняет Мэттью, и я прыскаю от смеха.
– Прости, к сожалению, я умею только управлять разумом людей и погодой.
– Да уж. Со способностями ты пролетела.
– Это точно.
Мы искоса смотрим друг на друга, и мне вдруг становится так легко, как не было со дня аварии. Я хотела ощутить себя живой, спокойной, защищенной и нужной. Мы смущенно улыбаемся, не понимая, что с нами происходит.
Это та самая новая глава жизни, в которой все становится отлично, после которой пишут «конец»?
Мэттью обнимает меня. А я зажмуриваюсь, сцепив за его спиной руки. Может, в людей все-таки стоит верить? Они ведь никогда не перестают нас удивлять.
Хлопает входная дверь. Я вздрагиваю, но Мэттью не выпускает меня из объятий, лишь немного расслабляет руки, чтобы я смогла обернуться.
– Простите, что прерываем, – игриво пропевает Мэри-Линетт, ворвавшись на кухню с двумя коробками пиццы, – но вся Астерия уже учуяла запах вашей отравы.
Она улыбается и кладет коробки на стол. Следом с бумажными пакетами в руках входят Норин, Джейсон, Хэрри и Бетани.
Хэрри сверкает огромными очками, а Бет приветственно кивает мне и строго оглядывает кухню, будто проверяя ее на наличие повреждений.
– Мы вовремя, – в конце концов заключает она.
– Еще бы. Эта дамочка караулит вас почти с обеда, – Джейсон хитро глядит на Мэри, усаживается за стол и вздыхает.
– Вы… это… – я хлопаю ресницами, а Бетани и Мэри-Линетт уже выливают содержимое кастрюль в мойку. Что происходит? Почему они пришли все вместе?
Я высвобождаюсь из рук Мэттью, подхожу к Норин и шепчу ей на ухо:
– Спасибо.
Тетушка вздыхает. Она еще очень слаба и выглядит уставшей, но взгляд у нее такой яркий, что вокруг вмиг становится светло. Тяжесть всего мира сваливается с моих плеч, когда я опускаю голову на худое плечо Норин, а она поглаживает меня по спине. Я знаю, я – не одна. Мои близкие рядом, даже когда мне плохо. Даже когда я совершаю ошибки или сворачиваю с верного пути. Они не бросят меня.
– Прости, что не помогла Мэттью раньше.
– Прекрати, это я должна извиниться. За все, что вам наговорила. За все, что сделала. А я так много натворила.
– Это послужит всем нам уроком, – тетя гладит меня по щеками холодными ладонями, – главное, что сейчас все позади, Ариадна. Мы живы, и все в порядке. Это самое важное.
– Да. Так и есть.
Мы усаживаемся за стол и открываем коробки с пиццей. Не помню, чтобы мне было так хорошо в Астерии. Не помню, чтобы за нашим столом сидело так много близких мне людей. В какой-то момент я чувствую себя вполне обычным человеком, у которого не отнимали семью, и это чудесное ощущение, за которое стоит разбивать в кровь колени.
Возможно, все, что со мной случилось, вело меня именно к этому моменту. К моменту, когда Хэрри похлопывает меня по плечу, а Мэтт держит за руку. Когда Джейсон не отводит глаз от Норин. Когда Мэри-Линетт рассказывает Бет о том, что тоже была старостой в старших классах, но продержалась только две недели.
Я потеряла семью, но кто тогда все эти люди? Незаметно разглядываю тетушек и друзей. Так просто поверить в то, что все позади, что никакой боли не было.
Однако судьба не устает напоминать нам о наших ошибках.
Внезапно все двери и окна в доме разом захлопываются, а лампочки вспыхивают и взрываются, осыпаясь на наши головы стеклом и искрами. Я замираю, Мэттью изо всех сил сжимает под столом мою руку, а затем прямо напротив меня из воздуха появляется стул. Черная дымка сгущается над сиденьем, обретая очертания человеческой фигуры. Громкий треск, и за столом оказывается Люцифер.
Он наклоняет голову, сверкнув рубиновыми глазами.
– Надеюсь, я не опоздал.
Глава 27
Третий дар
Наши руки поднимаются и ударяются ладонями о поверхность стола, и мы оказываемся прикованными, не можем пошевелиться. Смотрим друг на друга и молчим, не в состоянии вымолвить хотя бы слово.
– Мы сыграем в игру… – Люцифер опускает взгляд на свои сероватые пальцы, сжимающие салфетку. Джейсон хмурится, глядит на меня серьезно, будто пытается что-то сказать, но что? Неужели он решил, что я справлюсь с Дьяволом? Или он сам собирается с ним справиться? – Итак, я задаю вопрос, вы отвечаете. Ложь наказывается, правда поощряется. Мэри, – Люцифер на тетю не смотрит, продолжает разглядывать свои костлявые пальцы, а Мэри-Линетт стискивает зубы, – тебе не кажется странным, что Ариадна осталась в живых после того, что случилось?
Тетя играет желваками, опускает острый подбородок и глухо отвечает:
– Нет.
Мэри неотрывно следит за Люцифером, грудь ее судорожно вздымается. Но затем происходит нечто необъяснимое. Норин, не произнося ни слова, хватает вилку и вонзает ее в ладонь сестры. Мэри-Линетт взрывается криком, кровь заливает стол. О боже мой!
Норин распахивает от ужаса глаза, но ничего не может с собой поделать.
– Ты солгала, – низким голосом протягивает Дьявол и наклоняет голову, наблюдая за тем, как тетушка взвывает от боли. Мэри трясет головой, а я чувствую, как мои щеки вспыхивают от неконтролируемого пожара, – нельзя лгать, милая Мэри. Тебе не говорила об этом Силест? – Люцифер лениво кривит губы. – Говорила, но ты не слушала.
Я пытаюсь справиться с принуждением и дергаюсь, однако лишь привлекаю к себе внимание рубиновых глаз, которые молниеносно находят меня и прожигают огнем.
– Ты должна была умереть, Ариадна. И ты умерла.
– Видимо, нет, – рычу я, – почему вы так заинтересованы в моей смерти, Хозяин? Боитесь? – язвительно ухмыляюсь я.
– Привык держать все под контролем.
– Я не собираюсь доставлять вам неприятности. Мне не нужна моя сила. Забирайте!
– Ты убила так много хороших ведьм, дорогая, – Люцифер пристально смотрит в мои глаза. – Ты уже доставила мне неприятности. Мой следующий вопрос тебе, Ариадна. Как ты выжила?
– Меня спасла Норин.
– Неправда.
– Я не вру, она…
– Исцелила тебя, когда ты очнулась. Но моя прекрасная Норин не воскрешает людей.
– Вы ошибаетесь.
Люцифер подается вперед.
– Я никогда не ошибаюсь, – его шепот заставляет меня задрожать от холода, а лицо оказывается так близко, что я оказываюсь в плену опасной красоты Дьявола. Он гладит меня по щеке. – Досадно, ты могла бы стать жемчужиной моей коллекции, Ариадна Монфор-л’Амори. Но ты, впрочем, как и все люди, испугалась себя и своих желаний. Предпочла смерть. Ведь проще умереть, чем признать, кто ты… – Дьявол скалится, а я застываю от ужаса. – Тебе понравилось. Тебе доставляло удовольствие то, что ты делала, но ты боишься признаться себе в этом. В том, что ты похожа на нас больше, чем могла бы предположить.
