Зато там был голос Машеньки – неприятно-монотонный, будто у диспетчера, объявляющего посадку на рейс, он раздавался дважды, в пространстве кабинета и в динамике, а потом Бо поняла, что и сама твердит то же: «Алло, вы меня слышите? Ответьте, пожалуйста!»
– Гуля, – всхлипнула вдруг женщина. И завизжала так, как Бо никогда в жизни не слышала: – Гулечка моя-а!
Последним, что донеслось оттуда, из неизвестной квартиры в неизвестном доме, где прямо сейчас творилось нечто ужасное, окончательное и непоправимое, стал грохот опрокинутого стула.
Телефонная трубка выскользнула из потной ладони Бо и глухо брякнулась об паркет.
– Она убила свою дочь?
– Теперь мы этого не узнаем, – веско отрезала Машенька, хотя сама тяжело дышала и вздрагивала, откатываясь в инвалидном кресле обратно к рабочему столу. – Разве что из новостей.
Повинуясь внезапному порыву, Бо подошла к коллеге и обняла ее худенькую, с торчащими лопатками спину, которая казалась сейчас крепче и надежней любой стены.
– Убила свою дочь, – прошептала она утвердительно. – Выбросила из окна, а потом прыгнула сама. Ну почему мы не имеем права определять номера?
– Потому что тогда нам никто не будет звонить, – надломленным голосом ответила та, и на Бо пыльным занавесом упало осознание того, что Машеньке тоже плохо. Еще хуже, чем ей самой, потому что Машенькина неспособность ходить вовсе не была врожденной.
Черствая идиотка Бо! Никчемный консультант и никчемный друг.
Два тела на асфальте. Взрослый и ребенок. Девочка с птичьим именем Гуля, которая всего пять минут назад разговаривала по телефону со спокойствием человека, уверенного в том, что ему помогут.
Птичка Гуля выпала из гнезда, скорее всего, даже не успев этого понять.
Бо и дальше продолжала бы всматриваться в бездну, барахтаясь в той же невесомости, что и летящая вниз малышка, но очередной звонок выдернул ее из забытья. Машенька не сделала попытки ответить. Бо замерла тоже и стояла, чувствуя, как струится вдоль позвоночника липкий пот. Впервые за всю свою карьеру телефонного консультанта она боялась снять трубку.
– Да, но как? – заговорила она после того, как телефонный крик оборвался на полуслове. Неотвеченный вызов лег на их души общим камнем. Разговор о другом помогал хотя бы ненадолго заглушить беспомощный ужас внутри. – Как я должна искать этого Князева, скажи мне, как?
Машенька промолчала, но Бо не унималась и продолжала спорить – со стеной, увешанной разноцветными графиками дежурств, с тусклой настольной лампой, с испуганно притихшим телефоном. С собой, наконец.
– Это ведь не иголка в стоге сена, Маш, это… Человек, о котором не известно ничего, кроме имени! – восклицала она. – Даже в отряде у нас бывает больше данных. Хотя бы возраст… Глаза, рост, цвет куртки… Фотография десятилетней давности! Но имя? Ты хотя бы представляешь, сколько в этом городе Антонов Князевых?
Так и не дождавшись предположений, Бо вытащила из кармана мобильный и показательно взмахнула им над головой.
– Вот, смотри! Пишу: «Ищу Антона Князева. Буду благодарна за любую информацию». Это чат отряда. Не говори потом, что я не пыталась. Можно еще в окошко крикнуть, вдруг он как раз будет проходить мимо?
Окончательно вытеснив злостью собственное бессилие, она загремела чашками в поисках чистой. Выцарапала из мятой пачки последний пакетик дешевого чая и только собралась ругнуться на Турищева, по привычке пачкающего всю посуду без разбора, как мобильный в ее кармане коротко вжикнул.
Бо достала телефон, сняла блокировку и прищурилась. Не поверив глазам, перечитала снова – про себя, а затем и вслух:
– «Благодарностью не отделаешься, за этого потеряшку двести косарей обещают. Решила подзаработать на покойниках?»
– Ответь! – взвилась Машенька.
Бо и сама уже судорожно тыкала пальцами в экран, то и дело промахиваясь мимо нужных букв: «Что тебе известно?»
Собеседник не был ей знаком – набор цифр вместо имени. Может, кто-то из новеньких?
На этот раз она успела испортить заварочный пакетик чуть теплой водой из остывшего чайника и даже выпить половину получившейся бледно-желтой дряни.
Когда мобильный завибрировал снова, Бо едва не грохнула чашку об пол.
– «Заходила бы почаще, знала бы!» – пробормотала она, впиваясь взглядом в каждую строчку. – «В ноябре прошлого года Антон Князев в результате драки упал в реку с Канавинского моста. Официально погиб, тело так и не нашли. Родители верят, что он выжил, но потерял память или оказался в беде. В офисе есть заявление и фото. Они объявили награду за любую информацию и двести штук тому, кто найдет его живым или мертвым. Я думал, ты поэтому интересуешься».
Бо не спешила объясняться. Раз он молчал целых десять минут, то и она имела право взять паузу.
Ноябрь. Тогда она и правда выпала из жизни поискового отряда – разгребала долги в аспирантуре. Вернулась после Нового года. Про Князева уже не слышала, а если и слышала, то не запомнила. Активных поисков тогда не вели.
«Почти», – напечатала Бо, немного подумав. По сравнению с текстом выше одинокое слово выглядело пренебрежением к собеседнику, и она добавила: «Спасибо. Было интересно».
– Мне срочно нужно в отряд.
– Подожди! – окликнула Машенька. – Это не то. Потому что… – Она прищелкнула пальцами, подбирая слова: – Ну, не мог Антон попросить тебя найти этого Князева. Он что, не в курсе, что тот давным-давно пропал?
– Или знает, что Князев жив-здоров! – перебила Бо. Она чувствовала, что напала на след, и след этот был верным, несмотря на очевидные противоречия. – Вдруг он видел его уже после пропажи? Ноябрь, Маш! Тот самый месяц, когда статистика смертей подскочила в первый раз. Это не просто совпадение… Не знаю, как, но все это связано. Смерть Князева, наши самоубийцы, твой второй Антон и снова наши самоубийцы…
– Игни.
– А? – не въехала Бо, все еще пытаясь мысленно связать разорванные концы этих вроде бы разных историй.
– Он просил называть его Игни.
– Да хоть Аардом
[1]! – отмахнулась Бо. – В общем, сейчас я еду за данными по Князеву, а ты завтра навести-ка этого Игни или как его там. И тряси, чем хочешь объясняй свой интерес, ты же психолог, не мне тебя учить. Пусть рассказывает, где искать Князева. Двести тысяч пополам отлично делится. Представляешь, сколько всего можно купить на эти деньги?
– Конечно, нет, – флегматично пожала плечами коллега, отворачиваясь. – И вряд ли когда-нибудь представлю.
Садиться за руль после аварии было сущей пыткой. Повезло еще, что ночная дорога оказалась почти пустой – зато нечищеной и скользкой. Машина тащилась по снежной колее, одной рукой Бо вцепилась в руль, а второй судорожно дергала рычаг переключения скоростей, который поддавался еще тяжелее обычного. Музыка не помешала бы, но магнитолой старушку-«Волгу» обделили.
