Оставшуюся часть пути она просидела, отвернувшись к окну и стирая со щек упрямо набегавшие слезы. С тем же успехом можно было плакать из-за снега в начале мая, отмены рейса или сломанного каблука. Дев не замечал ни ее молчания, ни шумных прерывистых вздохов, зато в полный голос подпевал магнитоле и между делом отпускал язвительные комментарии в адрес водительских навыков всех тех, с кем по воле судьбы совпадала траектория его движения.
Арзамас-23 Арсеника невзлюбила с первых улиц – за спальные пятиэтажки, вышки ЛЭП, прохожих с лицами имбецилов и огромную дымящую промзону. Вдоль дороги попеременно тянулись то ветхие ангары, то пустые товарные вагоны, которые вряд ли когда-нибудь покидали ржавые пути. Почти сразу навстречу попалось местное кладбище, своим размахом как бы намекающее на то, что смерть здесь более частая гостья, чем где бы то ни было, и памятник Ленину, намекающий на вечность. Единственный замеченный ей детский сад напоминал колонию для малолетних преступников.
Не сильно отличалось от тюрьмы и здание, возле которого остановил машину Дев. Велел ждать, а сам исчез внутри. Арсеника осталась на улице. Прочла табличку на фасаде – железнодорожный техникум – и принялась мерить шагами просевшую брусчатку. Дев представлялся жителем этого мерзкого города гораздо органичней, нежели столицы (которую она никогда не видела, но не раз воображала частью своего блестящего будущего). Безумие витало в здешнем воздухе, расползалось грязью под ногами, влажной дымкой висело над поросшими кустарником оврагами. Разве можно каждый день видеть все это и не свихнуться?
Где-то вдалеке то и дело тревожно вскрикивал паровозный гудок. Единственным ярким пятном на всей улице был голубой «Спортейдж».
– Бинго! – То, как бесшумно он подкрадывался, могло довести до инфаркта. Дев подбросил на ладони, а затем протянул Арсенике плоский ключ с кислотно-желтым пластиковым брелоком: – Владей.
Словно от какого-то офиса, подумалось ей, а Дев уже вытащил из багажника свою сумку, закинул ее на плечо и двинулся через пустую дорогу наискосок, к железнодорожной насыпи. Арсеника молча последовала за ним. Вместе они поднялись наверх по выщербленным бетонным ступеням. Вправо и влево, насколько хватало глаз, тянулся грузовой состав, похожий на бесконечную связку отвратительных сарделек.
Дев ловко поднырнул под ближайший вагон и мгновенно скрылся из виду. Повторение маневра стоило Арсенике подвернутой ноги и мазутного пятна на рукаве. Шагая через пути, она добралась до пустой платформы, за которой громоздились несколько дощатых построек неясного назначения. Трудно было представить себе более безжизненное место, и даже короткие реплики диспетчеров по громкой связи звучали потусторонне и жутко, как голоса с того света.
За их спинами медленно проследовал из ниоткуда в никуда одинокий электровоз. Арсеника проводила его задумчивым взглядом.
– Че-эс два, – прокомментировал Дев, решив, видимо, что ей это интересно. – Маневровый. В просторечье «чебурашка». Так, а нам вроде бы… туда, – не сразу сориентировался он, и Арсеника с ужасом поняла, что речь шла об одноэтажном бараке с зарешеченными пыльными окнами, выглядевшем так, будто минимум последние полвека туда не то что нога человека, а даже крысиная лапка не ступала.
Перила, на которые Арсеника опиралась, пока Дев ковырялся с замком, жирно липли к рукам.
– Ну вот, – провозгласил он наконец, с приглашающим жестом распахивая перед ней дверь. – Практически лучшие местные апартаменты в твоем полном распоряжении!
А ведь мог бы и номер в гостинице снять, злобно подумала Арсеника, шагая в затхлую темень давно не проветриваемого помещения. Жлоб.
Лампочка вспыхнула и тут же погасла.
– Пробки выбило, – пробормотал Дев, ставший неразличимым после того, как закрыл дверь. Пока он копался в щитке, Арсеника зажала пальцами нос, прошла дальше и остановилась на пороге единственной комнатушки. Когда за окном пронесся поезд, пол под ногами заходил ходуном. В горле запершило от посыпавшейся отовсюду пыли.
– Я тут не останусь.
Дев все-таки совладал с электричеством и стоял теперь, вытирая грязные руки о джинсы, с безмолвным вопросом в глазах.
– Здесь нет туалета. – Она даже не старалась скрывать разочарование. – И кухни. Здесь вообще ничего нет.
– Здесь есть жизнь, – сказал он равнодушно. – Не нравится – ты знаешь, что делать.
Конечно, знает. Выметаться и проваливать. Свежо предание.
Арсеника не двинулась с места. Выждав немного, Дев открыл металлический шкафчик и достал оттуда выцветшее пластиковое ведро. Вслед за ним появилась швабра с поредевшей от времени щетиной.
– Жить захочешь – приспособишься, – отрезал он, а затем, противореча себе, вооружился всем этим сам и вышел на улицу.
Комната была печальна, как памятник Ленину и громадное городское кладбище вместе взятые. На окне завяла штора в мелкий рубчик. Свет, пробивавшийся сквозь засиженное мухами стекло, придавал обстановке похмельную мутность – должно быть, поэтому от вида стола и двух табуреток начинала болеть голова, а под взглядами пышногрудых красоток с давно просроченных календарей пересыхало во рту. Возле продавленной, в клочках пыли раскладушки поникли голенищами два огромных рабочих сапога.
– Вода есть на улице, – объявил Дев с порога. – Только холодная. Труба с вентилем – слева от крыльца.
Макнув в ведро жуткий кусок коричневой рогожи, он тщательно его отжал и принялся наматывать на швабру, широко расставив ноги в кедах. С той первой встречи в «Ашане» они практически сменили цвет с нагло-красного на бурый.
– А туалет? – огрызнулась Арсеника.
– Там же. Прямо и направо. Не пропустишь. Продукты я тебе привезу, – продолжал он, плюхнув тряпку на пол и начиная размазывать грязную жижу. На мытье это не слишком-то походило. – Пару дней перекантуешься. Этого будет достаточно.
Чтобы не стоять столбом, она попробовала протереть столешницу найденной на подоконнике тряпкой, но, поскольку то и другое было одинаково пыльным, из этой затеи ничего не вышло. Тем не менее видимость труда создавалась успешно – прикусив губу от усердия, Арсеника старательно выводила на сером пластике круги и хитро закрученные спирали.
– Что это за место?
– Батина подсобка.
Некоторое время оба молча сопели, погруженные каждый в свое занятие.
Арсеника не выдержала первой:
– Твоего отца?
– Бывшего препода из технаря. Хороший мужик! Разрешил пожить здесь немного.
Влажный пол выглядел чистым, но в местах, где вода уже подсыхала, явственно проступали узоры, схожие с теми, что выходили из-под руки Арсеники.
Похлопав по карманам, Дев извлек пачку сигарет. Оба закурили, наполняя непроветриваемую комнатушку сизым дымом.
– А он не захочет сюда прийти?
– Не-а. Он знает, что я не один.
– Интересно, с кем же ты?
