– Привет! – Девчонка взяла в ладони и протянула Игни круглую пластиковую чашку с двумя ручками и носиком. Внутри подрагивал желтоватый бульон с несколькими веточками укропа. – Пей, – велела она и, решив, что Игни просто не понимает, как пользоваться поильником, знаками показала, как нужно подносить его к губам.
Игни думал, что легко с этим справится, но задача оказалась непростой – каждый глоток жидкости отзывался в желудке резью и воющими звуками, которых он стеснялся, но ничего не мог с этим поделать.
К счастью, девочка продолжала болтать, как ни в чем не бывало, делая его позор не столь очевидным.
– Так ты и есть Антон Ландер? Меня зовут Милена Корш.
Игни вздрогнул, расплескав бульон мимо рта, и вцепился в нее изучающим взглядом. От девочки пахло морем и разогретыми солнцем южными травами. Он хотел объясниться, но вместо тысячи слов получилось всего одно: «Наставник».
– Наставник? – Милена по-птичьи склонила голову к плечу. – Ты знал Любовь Петровну?
Игни кивнул, а потом указал пальцем на себя и на нее и снова повторил:
– Наставник.
– Ты хочешь стать им для меня? – уточнила девочка. Вместо ответа он опустил ресницы.
Щеку клюнули горячие сухие губы.
– Я буду очень стараться! Ты не пожалеешь!
Она унеслась так же внезапно, как появилась. Игни не успел сказать, что Наставников у нее будет целых два.
Чашка куриного бульона не сотворила чудо, но сделала существование чуть более сносным. Опираясь на кровать, Игни медленно сел, так же медленно свесил ноги и замер, ожидая нового приступа головокружения, но скудные предметы мебели дисциплинированно оставались на местах. Он скосил глаза вниз – на нем была хоть и неказистая, но одежда. Линялая и застиранная почти до белизны, а теперь еще и с жирным пятном на груди футболка и его старенькие джинсы. Не так уж плохо. Божена взяла с соседней кровати куртку и протянула ему.
– Это Маврина. Скажет, что потерял.
Маврина так Маврина. Главное, размер подходящий. Просунув руки в рукава, Игни наконец отважился на то, что пугало его сильнее всего, – обуться и встать на ноги.
Воспоминание о пляшущем мире было слишком свежо, чтобы мечтать о повторении опыта. Игни слегка повело, стоило только подняться, но пол уже не казался пляшущей под ногами палубой, и он сделал шаг, затем еще один, и еще один – до тех пор, пока не оказался возле Божены, которая пристально осматривала коридор.
– Никого, – сказала она и взяла Игни за руку. – Пошли. Если что – ты молчишь, я говорю.
Идеальный расклад.
Они беспрепятственно вышли на улицу и недолго постояли у дома, пока Игни привык к свежему воздуху и перестал вздрагивать от холода. На заднем дворе лязгнула цепь – это Гелла пыталась подбежать, но не смогла и остановилась, обметая хвостом бока. Божена обернулась к собаке и приложила палец к губам.
Несмотря на ранний час, на монастырском дворе кипела жизнь. Той же дорогой в десятке шагов перед Игни и Боженой спешили в храм две совсем юных послушницы. От их простых черных одеяний крепко пахло стиральным порошком.
– Скоро я буду здесь работать, – похвасталась Божена, не сводя сияющих глаз с крестов на бирюзовых куполах.
– Я тоже, – улыбнулся Игни. – И Ника.
Если доживем.
Пройдя пустыми и сонными переулками, они оказались возле железнодорожного полотна и пошли вдоль путей, нисколько не тяготясь повисшим молчанием. Игни думал о том, что сейчас он увидит Нику. Остальное не имело значения – только Ника и то, что теперь он наконец-то свободен, а значит, ничто не помешает им быть вместе. Ничто и никто.
– Здесь.
Божена указала на коробку дома с единственным окном, настолько маленькую, что едва ли в ней могли поместиться люди.
– Точно?
– Я видела их там, я уверена.
Обойдя здание по кругу, Игни несколько раз ударил кулаком в железную дверь и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Божена постучала тоже, но никто не спешил открывать.
– Я не могла перепутать, – сказала она, чуть не плача. Отступила на несколько шагов и еще раз окинула кирпичную будку взглядом. Со стены смотрело нарисованное черной краской лицо ребенка с распахнутым в безмолвном крике ртом.
– Такое не забудешь… – пробормотала Божена и побрела к забранному решеткой окну. – Еще вчера они были здесь. Прямо здесь, за… Антон! – взвизгнула она, и Игни одним прыжком оказался рядом. – Смотри. Тут послание.
Со стороны комнаты на подоконнике стояла прислоненная к стеклу плоская коробка из-под пиццы. Острые буквы шли из угла в угол, наискосок: «Завтра в «киношке». Если нет, я выберу сам».
Игни казалось, что он куда-то проваливается. Божена дернула его за рукав:
– Милена рассказывала нам про эту «киношку», здесь недалеко, я покажу.
– Не нужно. Я знаю. Езжай домой.
Игни знал, потому что читал блог Девлинского, а Девлинский не сомневался, что он вспомнит, потому что не указал точное место.
Когда Игни пробегал взглядом напечатанные на экране монитора строки, он не мог отделаться от ощущения, что совсем рядом их озвучивает Дев, – не спеша тихонько читает вслух, по привычке растягивая слова и едва заметно глотая звук «р». Вот и сейчас, бредя по влажной земле вдоль сетчатой ограды, затем ангаров и, наконец, лесополосы, он словно услышал голос бывшего приятеля – слегка насмешливый, мягкий. Такой реальный, что спине стало холодно.
Это и есть «киношка», излюбленное убежище бомжей, романтиков, изгоев, а поговаривают, что и сатанистов. Бывший вокзальный ангар, дыра без окон и дверей, пропахшая мочой и блевотиной, густо-черная от сажи внутри и позитивно пестрящая граффити – снаружи. «Киношкой» это убожество прозвали местные токсические джанки. Именно они когда-то назначили заброшку у железнодорожных путей отправным пунктом в свои мультяшные страны. Их больше нет – ни стран, ни путешественников. А все равно все помнят.
– «Я не отношу себя ни к кому из перечисленных», – прошептал Игни, вторя речитативу в своей голове. – «Просто слушаю музыку и наслаждаюсь видами…»
Он остановился и посмотрел направо. Дев описал это место верно. За исключением того, что наслаждаться тут было нечем.
Чувствуя, как все тяжелее становится делать каждый шаг, Игни направился к темнеющему за деревьями зданию.
Дев vs Игни
Он постарался подогнать машину как можно ближе, но часть пути так или иначе пришлось бы проделать пешком. Заглушив двигатель на обочине дороги, Дев вышел и замер, мгновенно продрогший под моросящим дождем. Смесь из запахов креозота, которым пропитывают шпалы, мазута и дыма солярки сложно было назвать свежим лесным воздухом, но Дев вдыхал его с ностальгией. Если бы два года назад он не бросил учебу в техникуме, то сейчас вполне мог бы быть электромехаником тяговой подстанции или энергодиспетчером прямо здесь же, на сортировке. Грязная спецовка и чистая совесть. По вечерам – чаек и кроссворды. Свидания с милой покладистой девушкой. Мечты о свадьбе и отдельном жилье. Робкие поцелуи на последнем ряду в кино…
