— Для этого нет причин.
Этот глубокий мужской голос, донесшийся из-за спины, так напугал ее, что она подпрыгнула на месте.
— Хочешь, чтобы я свалилась с твоей террасы?
Джанни прислонился плечом к косяку открытой двери. Грудь его была обнажена, а на узких бедрах низко сидели черные шелковые штаны. В свете луны его кожа сверкала как тяжелая бронза. На груди выделялся рельеф мышц, а поясок его штанов был завязан так свободно, что достаточно было легонько потянуть за него, чтобы они упали на пол.
Мари судорожно сглотнула, почувствовав, как при этой мысли ее бросило в жар. Она надеялась, что освещение не позволяет ему видеть, как сильно она покраснела.
— Единственный способ свалиться с террасы, — сказал он, и в его голосе отчетливо зазвучал итальянский акцент, — это взобраться на перила и спрыгнуть. Но ты ведь этого не сделаешь?
— Не знаю. Если ты подойдешь ближе… я… я даже не знаю, — хрипло прошептала она.
Желание жаркими волнами растекалось по ее жилам, между бедрами стало тепло и влажно. Когда Джанни в несколько шагов преодолел расстояние между ними и подошел к ней, она поняла, что дышать стало тяжело.
— Не приближайся, Коретти, — дрожащим голосом приказала Мари.
— А почему ты дергаешься, О’Хара? — раздался из темноты его низкий, обволакивающий голос.
— Я не дергаюсь, — как можно спокойнее сказала она. — Я просто… стараюсь быть осторожной.
— С чего бы это?
— Потому что… Ты… Я… — Она сдалась. — Это не такая уж хорошая мысль. — Мари хотела попятиться, но за ее спиной были перила.
— А по мне, это замечательная мысль. Мы оба взрослые. Оба знаем, чего мы хотим. Так что же заставляет тебя нервничать?
— В данный момент? Ты, — выпалила она.
Уголок его рта пополз вверх. Порыв ветра бросил его волосы на лоб, в тусклом свете его глаза были темные, как бездонные колодцы.
— Думаю, мне нравится заставлять тебя нервничать, — признался он.
— Вот спасибо, — сказала Мари отрывисто. — Рада, что могу сделать тебя счастливым.
— Мы могли бы оба быть счастливы.
Мари подняла голову. Джанни был так близко, что достаточно было поднять руку, и она коснулась бы его тела. Ее пальцы горели от желания прикоснуться к нему! Чтобы не наделать глупостей, она сжала руки в кулаки.
— И что это значит?
Джанни негромко рассмеялся, и от его смеха ее словно окатило горячей волной.
— Ты сама знаешь, что это значит.
Да, она знала. И если ее мозг все еще отказывался признать эту истину, ее тело уже трепетало. Медленно тлевший в ней огонь вдруг вспыхнул ярким пламенем.
— Да, знаю. — Она тряхнула волосами, упавшими ей на лицо, и встретилась с ним взглядом. О да, она чувствовала, что даже одной ночи с ним ей достаточно, чтобы быть счастливой. — Но ничего не будет.
Джанни приподнял одно плечо.
— Решать тебе, но не забывай, что мы «обручены».
Как легко он это произнес! Несколько мгновений назад он соблазнял ее своим голосом и взглядом, а сейчас отмахнулся от этого небрежным пожатием плеч, как будто не замечая напряжения между ними.
— Почему ты не спишь?
— У меня чуткий сон. Я слышал, как ты открыла дверь и вышла, решил тебя проведать.
— Весьма… заботливо с твоей стороны.
— О, я вообще заботливый парень, — согласился Джанни. Его взгляд блуждал по ее любимой ночной рубашке со смешной картинкой и не менее смешной надписью. Его губы дернулись в улыбке.
— Нам надо было задержаться в магазине нижнего белья, — пробормотал он.
Мари почувствовала, как ее охватывает раздражение. Она скрестила руки, закрывая рубашку, которую ей подарил отец за год до своей смерти. В то Рождество она работала в ночную смену, и он подумал, что будет забавно преподнести ей такой подарок. Сейчас это было единственным воспоминанием об отце.
Несколько минут на террасе стояла тишина.
— Так значит, ты говоришь, что нервничаешь, — прервал ее Джанни.
Мари вскинула голову:
— Ты бы не знал этого, если бы не подслушивал.
— Но ты говорила сама с собой, — возразил он. — Так что, нам обоим должно быть немного стыдно. Но давай вернемся к твоим нервам.
— Со мной все будет в порядке.
— Точно? — Расстояние между ними сократилось до минимума, и Мари пожалела, что не может просто провалиться сквозь землю.
— Абсолютно. Я просто немного волновалась, удастся ли мне быть убедительной. — Она принужденно улыбнулась. — Как думаешь, это будет очень сложно?
— Притворяться моей возлюбленной? — Джанни подмигнул. — Обещаю быть внимательным и заботливым.
Вот этого-то она и боялась. За последние несколько дней они провели вместе чересчур много времени, и Мари всегда чувствовала себя как на иголках. Ей все сложнее было усмирять свое тело, взволнованное такой близостью, а мысли о работе и вовсе вылетели из ее головы.
Вот как сейчас.
Снова подул ветер, и Мари вдруг поняла, что на улице стало холоднее.
— Я замерзла, — сказала она, хваля себя за эту ложь. Ей хотелось наконец скрыться от его взгляда.
— Браво.
— Что?
— Хвалю за ложь. Соврала не моргнув глазом. Я почти поверил.
— Почти? — Мари гордо вскинула подбородок.
— Ты даже ни разу не вздрогнула. — Он понизил голос. — К тому же тебя выдают глаза: они жарко пылают.
— Оставь это, Джанни, — сказала Мари, и голос ее дрогнул. Она сделала шаг вперед, надеясь, что он отодвинется и даст ей пройти, но он даже не шелохнулся.
Опустив руки ей на плечи, он удержал ее на месте. Мари пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом, и ее соблазнительные губы оказались рядом с его губами.
— Думаю, мне все-таки нужно кое-что сделать до нашего отъезда.
Ее сердце застучало как молот.
— Что именно? — выдавила из себя Мари.
— Поцеловать тебя, — понизив голос, сказал Джанни.
Она встрепенулась. Да-да, ей тоже этого хотелось! Но благоразумие взяло верх, и, едва оторвав взгляд от его губ, она произнесла.
— Это в нашу сделку не входило.
— Условия сделки всегда можно пересмотреть, — возразил Джанни, лаская ее взглядом.
— А зачем? Все это лишь на время.
— Но это не значит, что мы можем получать удовольствие друг от друга. Живи настоящим моментом, Мари.
Она никогда не жила настоящим. Она всегда строила планы, беспокоилась о будущем. Даже будучи ребенком, она всегда ставила перед собой цели. Ее жизнь и без мужчины была расписана по минутам и полна смысла.
