– Мне трудно понять то, что ты называешь моралью, – ответила Айса, внимательно выслушав подругу. – Почему жизнь старика более ценна, чем жизнь многих других жителей деревни?
– С чего ты взяла, что мы считаем его жизнь ценнее других?
– Вы не убили старика. Старик пойдет в деревню и убедит соседей догнать нас. Когда они нас догонят, мы убьем многих. Значит, его жизнь ценнее жизней этих многих?
Шеф, который, как и все мы с живым интересом слушал разговор, крякнул от неожиданности. Меня тоже поразил аргумент – по крайней мере, я не нашел, чем возразить. Игульфрид попыталась объяснить, что старик может не поднять тревоги, если он все-таки расскажет жителям о встрече, они могут не заинтересоваться этой историей, или потерять нас во время погони, так что если учитывать все вероятности… Ни о чем таком мы, конечно, при встрече с наемником не думали, и потому слова леди Игульфрид были неубедительны.
– Учитывать вероятности, считать, выбирать… слишком сложно, – подытожила Айса. – Проще убить, и знать наверняка. Тот человек был стар и болен, ему было бы не так страшно умирать. Иначе он не ходил бы один по ночному лесу.
И с этим я тоже спорить не стал. Айса была права, тысячу раз права, но я все равно не смог бы его убить, даже если бы ситуация повторилась.
Мы шли всю ночь и на привал остановились только через час после рассвета. После завтрака улеглись спать, оставив Ханыгу часовым – была его очередь караулить, а Айса отправилась на разведку, как обычно. Ей почти не требовался сон, а просто так сидеть у костра казалось девушке скучным, поэтому, когда все ложились спать, она отправлялась ходить по лесу, чаще всего в сторону дороги или ближайших человеческих селений и наблюдала там за происходящим. Сегодня она вернулась быстро, и сразу похоронила наши надежды на то, что ночное происшествие останется без последствий:
– Тот старик, видно все-таки сказал друзьям о нас. Они идут за нами, через два часа будут здесь. Что будем делать, убьем или убежим?
Мы, конечно, выбрали второй вариант. И не только потому, что не хотели бессмысленных убийств. Лично я был полностью согласен с Ханыгой, который высказался в том духе, что как только люди проявили враждебные действия, он считает себя вправе защищаться любыми способами. В большей степени нас остановил тот факт, что реши мы избавиться от жителей деревни столь радикальным способом, это, скорее всего, ничего бы не изменило. Слишком часто здесь расположены деревни, удаляясь от одной, мы приближались к другой, тела быстро найдут, и тогда погоня продолжится. К тому же Айса обрадовала нас, объяснив, что если жрец той деревни узнал в описании тех, кого велел найти новый бог, не далее как с завтрашнего дня нас будут искать жители всех окрестных поселений, в которых есть жрецы. Вот когда мы пожалели о нерешительности и милосердии, проявленном к старому наемнику! Теперь оставалось либо пробиваться к дому силой – со вполне предсказуемым результатом, либо попытаться скрыться, замести следы, и ни в коем случае не появляться вблизи жрецов, которые могут почувствовать появление разыскиваемых разумных.
С этого момента путешествие наше перестало быть спокойным и хоть сколько-нибудь приятным. Мы двигались гораздо быстрее, чем раньше – и в основном бегом, не останавливаясь на отдых, а только ненадолго замедляясь. Мы бежали целый день, по-прежнему выбирая такой маршрут, чтобы оставаться на возможно большем расстоянии от любых поселений. Леди Айса перестала изображать из себя обычную разумную и вновь приняла тот вид, в котором мы увидели ее впервые – она сняла одежду, опустилась на четвереньки, выгнув суставы неестественным образом, обмазалась грязью и обвалялась в мусоре, и в таком виде описывала вокруг нас широкие круги, выискивая погоню или просто встречных разумных. Я беспокоился, что надолго ее в таком режиме не хватит, но девушка объяснила, что так ей двигаться гораздо легче, она почти не устает. Конечно, ей нужно гораздо больше еды, и желательно, чтобы это было сырое мясо, но на крайний случай подойдут насекомые и мелкие зверьки. Выглядела она по-настоящему жутко для непривычного взгляда, леди Игульфрид, увидев, как суставы подруги со щелчком выгибаются в противоположные стороны чуть не лишилась сознания – ей показалось, что с Айсой происходит что-т о страшное.
За весь день мы так никого и не встретили, но нам приходилось несколько раз менять выбранное направление, чтобы избежать облавы – жители встречных деревень с упорством, достойным лучшего применения разбрелись по окрестностям, и если бы не помощь Айсы, нам точно не удалось бы остаться незамеченными. Самое неприятное, что лес должен был скоро закончиться. Добраться до моря, не выйдя на открытую местность, было невозможно. На открытой местности скрываться будет намного сложнее, и если к тому времени мы не выберемся из района поисков, нам все-таки придется прорываться с боем. Мы устроились на ночлег в заваленной валежником балке, сырой и подтопленной – ничего лучше не нашлось. В более удобных местах существовала опасность быть найденными. Мы оставили далеко позади жителей той деревни, в которой все началось, но нас продолжали искать. И даже когда стемнело, мы продолжали время от времени слышать перекличку преследователей. Ни о каком костре речи не шло, так что ночь предстояла тяжелая. Мы могли бы двигаться дальше всю ночь, но решили не загонять себя, шеф посчитал, что отдых для нас сейчас важнее, и я был с ним согласен. Кое-как, наломав веток на подстилки, чтобы обезопасить себя от сырости, мы устроились спать, доверив леди Айсе охрану. Она все-таки утомилась за день, и в эту ночь не стала отказываться от отдыха, но и спать не стала, заверив, что сон ей не потребуется еще долго.
Несмотря на столь отвратительные условия ночевки, заснул я довольно легко, что и не удивительно – за день я успел изрядно устать, тем более, что прошли целые сутки с того момента, как мы отдыхали в прошлый раз. Даже волнующее соседство леди Игульфрид, устроившейся справа от меня не помешало, как впрочем, и костлявое плечо Ханыги, упиравшееся мне в спину слева. Однако стоило только уснуть, как я понял, что отдохнуть мне в эту ночь не удастся. Я вновь оказался в темноте, и меня снова искали – намного более активно, чем раньше. Множество голосов звало меня по имени, многие казались знакомыми по прошлой жизни – в какой-то момент я узнал голос своей бабки по отцовской линии, которая умерла, когда мне было двенадцать лет. Я всегда боялся эту суровую даму, и не испытал ни сожаления, ни радости, когда она умерла. Честно говоря, я о ней никогда и не вспоминал с тех пор, и вот теперь она настойчиво звала меня по имени. Были и другие голоса, казавшиеся мне знакомыми. Я так и не вспомнил, кому они принадлежали, и по-прежнему не отвечал на зов. Теперь я был совершенно уверен, что этого делать ни в коем случае не следует. Мне казалось, что если они найдут меня во сне, им будет легче обнаружить меня и наяву. Я сообразил, что бывшие родственники ищут именно меня, они знают, что я вернулся в человеческие государства, и теперь я им зачем-то нужен. Я гадал знают ли они, что я теперь их враг, что я служу Империи, против которой они собираются развязать войну, или причина их интереса в чем-то другом, у меня даже на секунду возник соблазн ответить на зов и спросить, что им нужно, но мне хватило здравомыслия отказаться от этой мысли. Больше всего меня пугало, что в моих поисках участвуют даже мертвые. Я не понимал, как это возможно, ведь предки сидов до сих пор никогда не интересовались жизнью потомков, а потомки не позволяли себе беспокоить своих мертвецов. Неприкосновенны были даже тела, не говоря уже о духах. Что могло заставить сидов отказаться от этих принципов? Этот вопрос мучал меня даже во сне. Меня пугали изменения, произошедшие с моими бывшими родственниками. Они все меньше напоминали последний оставшийся народ Благого Двора – скорее, все это напоминало стиль старых врагов. Неблагий Двор никогда не сторонился никаких методов в достижении целей. Вот только какие цели преследуют сиды?
