– Опишите, как выглядела та женщина, – попросил он.
Я так и сделала: чуть за сорок, немного полновата, темные волосы, одета в длинный красный жакет, несмотря на жару.
Таунсенд не сводил с меня изучающего взгляда.
– Есть идеи, кто это может быть?
– О да, – сообщил он, глядя на меня, как на неразумного ребенка.
– И кто?
– А вы вообще в курсе событий, имеющих отношение к делу?
– Нет, – покачала головой я.
Мне захотелось напомнить ему, что, будучи местным жителем, именно ему следовало рассказать мне все, что могло оказать помощь в расследовании.
Он вздохнул и принялся что-то набирать на клавиатуре.
– Чтобы ускорить нашу работу, вы должны быть в курсе всего. Вам должны были передать все необходимые материалы. – Он с силой ударил по клавише, будто печатал на обычной пишущей машинке, а не на дорогом ноутбуке. – И еще вам нужно прочитать рукопись Нел Эбботт. – Он хмуро посмотрел на меня. – Проект, над которым она работала. Думаю, что книга планировалась как дорогое подарочное издание. Фотографии Бекфорда и рассказы о нем.
– История города?
Таунсенд резко выдохнул.
– Вроде того. Ее личная трактовка событий. Вполне определенных. Ее… ви́дение их. Как я уже говорил, не всем местным это нравилось. Как бы то ни было, у нас есть экземпляры того, что она успела написать. Констебль передаст вам один из них. Попросите Келли Бьюкен – она в помещении при входе. Дело в том, что один из случаев, описанных в книге, был о Кэти Уиттакер, покончившей с собой в июне. Кэти была близкой подругой Лины Эбботт, а Луиза, ее мать, дружила с Нел. Затем они поссорились, судя по всему из-за того, чем занималась Нел, а когда Кэти умерла…
– Луиза винила в этом ее, – закончила я. – Она считает, что это ее вина.
– Да, – кивнул он.
– Тогда мне надо пойти и поговорить с ней, с этой Луизой.
– Нет, – отрезал он, не сводя глаз с экрана. – Я сам поговорю с ней. Я ее знаю. Мне было поручено вести расследование смерти ее дочери. – Он снова надолго замолчал.
Поскольку он не отпустил меня, я в конце концов заговорила первой:
– А имелись подозрения, что к смерти Кэти кто-то причастен?
Таунсенд покачал головой:
– Никаких. Нам не удалось найти вразумительной причины, толкнувшей ее на самоубийство, но вы не хуже меня знаете, что ее может и не быть. Во всяком случае, понятной тем, кто остался жить. Но она оставила прощальную записку. – Он провел рукой по глазам. – Ужасная трагедия.
– Выходит, в этом году на реке погибли две женщины? – удивилась я. – Две женщины, которые знали друг друга и общались…
Инспектор молчал и не смотрел на меня, я даже не была уверена, что он слушает.
– И сколько там погибло женщин? Я имею в виду, в общей сложности?
– За какой период? – поинтересовался он, снова качая головой. – Как далеко в прошлое вы хотите заглянуть?
Как я уже сказала, все это было чертовски странно.
Джулс
Я всегда тебя немного боялась. Ты это знала, тебе это нравилось, нравилась власть, которой ты обладала, держа меня в страхе. Думаю, что, несмотря на обстоятельства, сегодняшний день тебя бы порадовал.
Меня попросили опознать твое тело – Лина вызвалась съездить сама, но ей не разрешили, так что мне пришлось согласиться. Потому что больше некому. Несмотря на то что я не хотела тебя видеть, я знала, что должна была это сделать, поскольку увидеть тебя было лучше, чем представлять, – воображаемые ужасы всегда страшнее реальности. И мне надо было тебя увидеть, потому что мы обе знали: я не поверю, не смогу поверить, что тебя больше нет, пока не увижу твое тело собственными глазами.
Ты лежала на каталке в центре холодной комнаты, накрытая светло-зеленой простыней. Там находился молодой человек в медицинском костюме, он кивнул нам с детективом Морган, и та кивнула в ответ. Когда он потянулся, чтобы откинуть простыню, я задержала дыхание. Так страшно мне не было с детства.
Я ждала, что ты на меня набросишься. Но этого не произошло. Ты лежала неподвижно и была очень красивой. Твое лицо всегда отличалось выразительностью, выражая радость или злость, и даже сейчас в его чертах это легко угадывалось. Да, ты осталась прежней и такой же красивой, и потом вдруг до меня дошло: ты прыгнула с обрыва.
Как это – ты прыгнула с обрыва?!
Ты прыгнула с обрыва?!
Этого не может быть! Ты бы ни за что не стала прыгать вниз, если бы хотела покончить с собой. Ты сама мне рассказывала. Говорила, что скала для этого недостаточно высока. От ее вершины до воды всего пятьдесят пять метров, и при падении можно выжить. Говорила, что если действительно ищешь смерти, то делать все надо наверняка. Бросаться головой вниз. Если кто-то окончательно решил расстаться с жизнью, ему надо не прыгать, а нырять.
А если есть сомнения, то зачем вообще об этом думать? Не надо быть размазней, говорила ты. Таких никто не любит.
При падении можно выжить, но можно и погибнуть. В конце концов, вот ты лежишь здесь, и ты не бросилась вниз головой. Ты просто шагнула, ударилась о воду ногами, и теперь лежишь мертвая с переломанными конечностями и позвоночником. Что это значит, Нел? Что в последний момент у тебя сдали нервы? (На тебя это совсем не похоже.) Не решилась броситься вниз головой, чтобы не разбить свое красивое лицо? (Ты всегда была очень тщеславной.) У меня просто не укладывалось в голове. На тебя совсем не похоже делать то, чего ты не собиралась, и нарушить свои планы.
(Лина сказала, что в этом нет ничего удивительного, но что она может знать?)
Я взяла тебя за руку, и она показалась мне чужой. Не потому, что была холодной, но я не узнавала ее на ощупь. Когда я в последний раз держала тебя за руку? Наверное, когда ты взяла мою на похоронах мамы? Я помню, как отвернулась от тебя и посмотрела на папу. Я помню выражение твоего лица. (А чего ты ждала?) Сердце у меня окаменело, и его биение стало похожим на скорбный стук барабана.
– Извините, но вам нельзя ее трогать, – произнес кто-то.
Над головой гудели лампы, подчеркивая матовую бледность твоей кожи на фоне стальной каталки. Я приложила большой палец к твоему лбу и провела им по щеке.
– Пожалуйста, не трогайте ее, – повторила стоявшая позади детектив Морган. Я слышала гул ламп и ее ровное и мерное дыхание.
– А где ее вещи? – спросила я. – Одежда, в которой она была, и украшения?
– Их вам вернут, когда криминалисты закончат осмотр, – пояснила детектив.
– А на ней был браслет?
Морган покачала головой:
– Я не знаю, но вам вернут все, что было на ней.
– Браслет обязательно должен быть, – тихо сказала я, глядя на Нел. – Серебряный браслет с застежкой из оникса. Он принадлежал маме, и на нем была гравировка с ее инициалами. С. Д. Сара Джейн. Она носила его постоянно. Сначала мама, потом ты. – Поймав на себе удивленный взгляд детектива, я поправилась: – Я хотела сказать «она». Нел носила.
