— Это вас я провел утром к маркизу? — спросил офицер.
— Да, дружище, — фамильярно ответил дон Баррехо.
— Его превосходительство ждет вас в кабинете.
— Он один?
— С ним его секретарь. Следуйте за мной, сеньоры.
Они миновали несколько коридоров, скудно освещенных дымными масляными лампадами, и вошли в обширный зал, занятый почти целиком огромным столом, покрытым богатой скатертью зеленого цвета. В дальнем углу комнаты, за освещенным двумя свечами письменным столиком сидели двое: маркиз де Монтелимар и его секретарь, который странным образом был похож на бедного Пфиффера — то ли бледностью кожи, то ли голубоватыми глазами, то ли волосами цвета выгоревшего тростника.
Увидев входящих, маркиз встал; в тот же момент сопровождающий офицер поспешно удалился.
— Ну, вот вы наконец и пришли, — сказал маркиз. — У вас есть какие-либо документы, подтверждающие, что вас действительно послал губернатор Тусиньялы?
Дон Баррехо и Мендоса тревожно переглянулись, но гасконец не задержался с ответом:
— Никаких, ваше превосходительство, потому что мы их уничтожили, когда на нас напали флибустьеры. Как и было приказано. Губернатор не хотел, чтобы стало известно о бунте индейцев, ибо тихоокеанские негодяи могли этим воспользоваться.
— Вы правильно поступили, — сказал маркиз. — Вы, стало быть, утверждаете, что дела в Тусиньяле идут скверно?
— Вся провинция в огне, и мы не раз подвергались опасности задохнуться в дыму от горящих плантаций.
— Сколько человек просит губернатор?
— Тысячу, ваше превосходительство.
— Он сошел с ума. В данный момент я не могу отправить столь значительные силы. Что вы на это скажете, дон Перего?
— Вы совершенно правы, — ответил секретарь, не перестававший водить гусиным пером по толстым листам бумаги.
— И потом: эта тысяча солдат, едва выйдет из города, окажется под обстрелом флибустьеров. В итоге у меня окажется меньше сил, а губернатор Тусиньялы не получит ни одного солдата. Не так ли, дон Перего?
— Вы, как всегда, правы, — ответил секретарь.
— Вы хотя бы иногда отвечали по-другому, — рассердился маркиз. — С этой всегдашней правотой я не могу понять вашей настоящей оценки.
— Вы совершенно…
— Я все понял: еще раз совершенно прав. Продолжайте составлять отчет о сражении, который мы передадим двум этим храбрецам.
— Простите, ваше превосходительство, — сказал гасконец. — Почему вы хотите доверить его нам?
— Вы доставите его губернатору Тусиньялы, дабы он лучше понял, почему я никоим образом не могу поддержать его.
— И мы сможем доставить отчет?
— А почему бы нет? Если вы пришли из Тусиньялы, то сможете туда и вернуться.
— С флибустьерами?
— Два человека сумеют скрыться от флибустьеров — не то что тысяча.
— Это будет трудная задача, ваше превосходительство.
— Но я вас щедро вознагражу.
— А если нас схватят флибустьеры?
— Один раз вы от них убежали, сможете освободиться и в другой раз.
Внезапно маркиз нервно обошел вокруг стола и остановился перед Мендосой, благоразумно державшимся позади своего товарища. Маркиз испытующе поглядел на авантюриста.
— А вы почему постоянно молчите? — спросил он Мендосу, не отрывая взгляда.
Хотя оба авантюриста и были отчаянно смелыми, но в этот момент они почувствовали холодок в груди. Правда, гасконец, никогда не терявший хладнокровия, попытался спасти положение:
— Простите, ваше превосходительство, мой товарищ не может говорить, потому что ему прострелили язык не помню уж в каком сражении в Андалусии. С тех пор он предпочитает молчать, чтобы звуки его голоса не вызывали отвращение.
— Он испанец?
— Да, ваше превосходительство.
Маркиз кивнул головой и, повнимательнее приглядевшись к бледнеющему на глазах Мендосе, задумчиво произнес:
— Но я уже где-то видел это лицо.
— Это невозможно, ваше превосходительство, потому что мой товарищ всего месяц назад прибыл из Европы, — сказал дон Баррехо.
— Вы останавливались в Панаме?
Мендоса утвердительно кивнул головой.
— Возможно ли такое странное сходство? — задал себе самому вопрос маркиз.
— Почему вы это говорите, ваше превосходительство? — спросил гасконец, который уже прекрасно понимал, что их положение неожиданно осложнилось.
— Потому что на набережной Панамы я узнал одного человека, которого не видел шесть лет. Этот человек похож на вашего товарища, как две капли воды.
— Нет, это был другой человек.
— Постойте, кабальеро. По натуре своей я любопытен и хотел бы выяснить этот вопрос. У вас нет никакой бумаги от губернатора Тусиньялы?
— Но я же сказал вам, что мы всё уничтожили!.. Таков был приказ, и мы ему повиновались.
— Дорогой мой, мы живем в военное время, и я привык не верить никому и ничему.
— Вы нам не доверяете? — спросил дон Баррехо, почувствовавший, что почва уходит у него из-под ног.
— По меньшей мере — вашему товарищу.
— Да уж не дьявол ли вы? — неосторожно возмутился гасконец.
Маркиз скрестил руки на груди и, резко подойдя к гасконцу, спросил:
— Что вы этим хотели сказать?
— Что если бы в Испании был хотя бы десяток людей, подобных вам, то больше не осталось бы ни одного флибустьера ни в Мексиканском заливе, ни на Тихом океане, — спокойно ответил дон Баррехо.
— Прошу вас объясниться яснее, кабальеро.
— Скорее мне придется спросить, что вы намерены сделать с нами. Черт побери!.. Мы шли через леса, перебирались через реки, мы избежали тысячи опасностей; мы чудом спасли свои жизни — и все это только для того, чтобы выполнить свой долг, а вы встречаете нас какими-то подозрениями.
— Скажу больше: я немедленно прикажу вас арестовать, — резко бросил маркиз.
— О ля-ля, сеньор де Монтелимар, — ответил дон Баррехо, обнажая драгинассу, в то время как баск отскочил к двери со шпагой в руках. — Мы еще не проиграли партию, и вам не удастся нас арестовать.
Маркиз отступил на два шага, в то время как его секретарь застыл с пером в руках, испуганно разглядывая фальшивых офицеров.
— Кто вы такие? — спросил маркиз, справившись с недолгим невольным оцепенением.
— Поскольку вы нам не поверили и собираетесь даже арестовать нас, скажу вам, что мы вовсе не испанские офицеры, сеньор маркиз. У вас хороший нюх, и вы сразу почувствовали флибустьеров.
