Потом у Тамары обнаружили рак, все остальное показалось мелким и ничтожным по сравнению с этой бедой. Дорогин забыл об Антуане Вильмессане и вспомнил только сейчас, когда пришла пора назвать конкретного человека. По большому счету, он не желал канадцу зла, просто не знал никого другого в этих кругах.
Набрав номер телефона посольства, Дорогин попросил пригласить Вильмессана.
– Представьтесь, пожалуйста, – потребовал голос с легким акцентом. – По какому вопросу?
– Вопрос личный. Я никуда не собираюсь выезжать из России и думаю, нет нужды сообщать вам анкетные данные.
– Тем не менее вам придется сообщить имя, фамилию и контактный телефон. Вообще-то посольство не оказывает подобных услуг, но мы можем проинформировать господина Вильмессана о вашем звонке.
Дорогину не хотелось оставлять номер своего мобильного телефона.
– Если посольство слишком завалено работой, может быть, дадите мне номер, чтобы связаться с господином Вильмессаном в нерабочее время?
– Это исключено. Мы не можем знать, желает ли он с вами контактировать.
– А письмо ему можно послать? Письмо с пометкой «частное».
Письмо получилось коротким. Дорогин сообщал, что в ближайшие несколько дней господину Вильмессану лучше не покидать пределов посольства.
Как только выяснится, что опасность миновала, он получит еще одно послание.
* * *
Предложив Вере обмануть Стропило, Дорогин должен был соблюдать правила конспирации. Следовало вернуться на рабочее место, как бы он ни был ограничен во времени. Сперва вернуться, а потом уже повести разговор о возможном отгуле за свой счет.
К началу смены Дорогин прибыл в Останкино.
– Тебе тут звонили вчера всю ночь, – сообщил охранник «Эвереста». – С фирмы звонили, ругались, спрашивали, почему ты не на месте. Потом Шувалов какой-то звонил три раза.
Сергей сразу вспомнил неудачливого самоубийцу. Только его сейчас не хватало.
– Если еще раз позвонит, скажи, что уволился я с концами. А с начальством я уж сам объясняться буду.
Начальство быстро напомнило о себе. Позвонил замдиректора.
– В чем дело? Слышал бы ты, как возмущались клиенты. Двоих еле уговорили перенести подъем.
Третий забрал обратно деньги. Мы их вычтем из твоей зарплаты.
– Я был не в форме. Настолько, что даже позвонить не смог.
– А сегодня?
– Сегодня получше.
– «Получше» меня не устраивает. Не знаю, что с тобой вчера стряслось, но мне нужен работник в полном здравии и полной трезвости! Я бы согласился на замену, но человека ведь надо готовить.
Может, позвонишь Зыгмантовичу?
– Не думаю, что он захочет сюда вернуться.
Тем более он собирался домой.
– Координаты оставил?
– Оставил номер мобильника.
– Вот и позвони. Ты, я вижу, не в кондиции, мне такого на башне не надо.
– Да в кондиции я, – вяло возразил Дорогин.
Он набрал номер, не надеясь на результат. Номер вроде МТСовский. Но, даже если белорус сейчас в пределах охвата сотовой связи, не прилетит он сломя голову в Москву.
Зыгмантович, однако, оказался в столице. За полчаса до отъезда на Белорусском вокзале с ним случилась большая неприятность. Для ментов это место было хлебным. Где еще можно увидеть столько людей без регистрации, как не среди отъезжающих? Где еще они так спешат урегулировать проблему по-хорошему? Где еще у них при себе столько денег – все заработанное в Москве?
Зыгмантович знал об этом и собирался сразу проскочить в вагон. На беду, к нему прицепились две цыганки, не давая пройти. Они так громко голосили, что ближайший мент среагировал. Сделал «дамам» строгое внушение, требуя, чтобы след их простыл, У Зыгмантовича же потребовал паспорт.
Срок регистрации истек неделю назад. Зыгмантович уже знал, что будет увольняться, и не стал обращаться за продлением. Так он попал в вокзальную ментовку.
– И главное, знал, что с ними лучше по-хорошему. Но обида взяла, что нарвался так глупо.
Да и нервы на работе здорово расстроились. Короче, не выдержал, полез в бутылку. В результате загремел на пятнадцать суток. Бабки все отняли, хорошо хоть паспорт вернули.
– Ни хрена себе, – посочувствовал Дорогин. – А мобильник как уцелел?
– На кой им моя старая мобила? Этого добра в ментовке хоть жопой ешь.
– Надо увидеться. Можешь прямо сейчас подъехать к Останкино?
– Пропуск-то я сдал.
– Ничего, я спущусь, внизу поговорим.
Зыгмантович не выказал особого энтузиазма, услышав предложение ненадолго вернуться на старое место.
– На пару дней?
– На самом деле.., если между нами, я сюда вряд ли вернусь.
– Неохота снова запрягаться. Мне бы только на обратный путь заработать. Нанялся тут на разгрузку вагонов, обещали в конце дня рассчитаться.
Какой там! В конце дня выяснилось, что надо отпахать как минимум неделю. Через неделю что-нибудь новенькое придумают.
– Москва слезам не верит, – вздохнул Дорогин.
– Да я вроде плакать не собираюсь. Просто обидно.
– Мне кажется, долго «Эверест» не продержится. От силы неделю – вспомнишь мое слово.
Сейчас они в дерьмовом положении, надо решать, как быть с сегодняшними клиентами. Потребуй у них денежки вперед.
– Думаешь, согласятся?
– Уверен.
Глава 37
Люди Стропила заехали перекусить на скорую руку в подвальчик недалеко от стадиона «Динамо».
Здесь у них был отгорожен свой закуток, куда хозяин не имел права никого сажать.
Сдвинув два стола вместе, компания расселась по местам. Сразу же прибежала официантка и начала протирать рюмки.
– Все равно пыльные. Новые неси!
– Сейчас, секунду. Колбаски с пивом, как обычно?
– В салат пусть перца побольше сыпанут.
– Передам.
– Перца себе в рот насыпь, понял? – не согласился с заказом другой член компании. – Кидаешь в рот салат, запрокидываешь голову и перчишь.
– Ты чего, с цепи сорвался?
– Ничего! Заказываешь на всех, так спросил бы, как другим нравится.
– Возьми себе салат отдельно, нет вопросов.
– Это ты себе отдельно заказывай. Пусть туда перец хоть ведрами сыплют.
Официантка переминалась с ноги на ногу, ждала, когда посетители разберутся между собой.
