– А как твои милицейские связи? Может, стоит их использовать?
– Многовато ты обо мне знаешь, – Дорогин изобразил неудовольствие. – Менты тоже хотят кушать и просто так себя использовать не дадут.
Обещать им долю без толку, все равно в последний момент хапанут весь кусок.
– Я имела в виду информацию.
– Любой запрос на информацию – сам по себе «информация к размышлению». На нервной почве я почти уже афоризмами говорю.
– Так что будем делать? – Вера машинально накручивала прядь на палец.
Вместо прежней соблазнительницы перед Сергеем стояло существо целеустремленное, с холодным взглядом.
– Может, просочиться к ним в посольство темной ночкой? – предложил он. – Все-таки не американское, есть надежда «обмануть» охранную сигнализацию.
Выражение глаз Веры изменилось, она прикидывала, стоит ли обсуждать со Стропилом этот вариант. И решила, что не стоит. Дорогин не отставной боец спецназа ФСБ, а всего-навсего бывший каскадер. Такое он не потянет. А тревога в посольстве может сломать всю игру.
Какой же самонадеянной она была в «Баобабе»!
Как сложно теперь будет выманить чертова канадца из этих четырех экстерриториальных стен!
– Давай все-таки съездим к посольству, – предложил Муму. – Глянем своими глазами. Авось какая-нибудь идея осенит.
– Если Стропило увидит нас вместе… – Вера решила освежить «легенду», о которой давненько не вспоминала.
– Зачем нам маячить у всех на глазах? Найдем укромный угол.
Они в самом деле подыскали такой, устроились поудобнее, собираясь наблюдать за посольством – за подъезжающими и отъезжающими машинами, входящими и выходящими людьми.
– Ты знаешь Антошу в лицо? – спросила Вера.
Дорогин только отмахнулся. Он смотрел сквозь стекло пристально, не отрываясь.
– Собаки, сволочи! – отвернувшись вдруг в сторону, он несколько раз в отчаянии стукнул себя кулаком по лбу.
– Что такое? – с неподдельной тревогой спросила Вера.
– Алефовские ребята здесь.
На самом деле они никак не могли сшиваться возле посольства – Муму еще только собирался назвать им фамилию Вильмессана.
– Вот это в самом деле паршиво, – глаза ее потемнели и впились в противоположную сторону улицы. – Где ты их узрел?
– Вон, видишь парня в темном костюме? – Дорогин указал на человека с зонтом. – Вон он зонт как раз собирается открывать.
Вера прилипла лбом к стеклу.
– Ошибка исключена?
– Рад бы был ошибиться.
– Как же они узнали? – Вера с досадой вытянула из пачки сигарету.
– Погоди курить, и так плохо видно.
Дождь усиливался, влажные штрихи на стекле превратились в капли, капли – в струйки. Людей на улице резко поубавилось.
На какие-то доли секунды Вера даже заподозрила своего спутника. Может, он решил все-таки последовать ее совету и установил с алефовскими контакт? Но только полный идиот мог продать информацию этим людям, а потом пытаться с ними конкурировать. Если он заодно с алефовскими, то зачем опознал сейчас одного из них?
Нет, все гораздо проще. Кто ищет ответ, тот рано или поздно его находит. Часто две команды разными путями приходят к одной и той же цели.
Глава 40
– Это вы виноваты! – Муму нервно ходил из угла в угол. – Все шло отлично, но вам же подавай все сразу!
– Не пори чушь.
За свою служебную карьеру куратор имел дело не с одним десятком вынужденных и добровольных осведомителей. Рано или поздно такая истерика случалась с каждым. Человеку казалось, что его раскусили, и он винил во всем милицию. Мол, задачу поставили неверно и навели на него тень подозрения.
– Кому так срочно понадобился результат? Рапортовать перед праздником? Сколько лет Стропило делал свои дела, и вдруг кровь из носу понадобилось его прижучить! Теперь можете радоваться.
Все накрылось медным тазом!
Куратор помнил разные истории. Иногда предположения внештатных сотрудников оказывались справедливыми. Но чаще – пустыми страхами, плодом постоянного напряжения. Не всем дано день за днем вести двойную игру без единого срыва.
– У вас есть программа защиты? У этих людей длинные руки! Вы должны выдать мне паспорт на другую фамилию и оружие, чтобы я мог себя защитить. Нет, лучше не надо. Еще всучите какой-нибудь списанный «Макаров», дающий осечки через раз. Просто разрешите мне иметь пистолет при себе, чтобы не залететь под статью при первом же случайном обыске.
– Ты уже столько нагородил, – спокойно заметил куратор. – Присядь, в ногах правды нет.
– Я чувствую, как они в спину смотрят. Как волки, готовые прыгнуть сзади.
– Если бы дела обстояли именно так, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Главное – не лечи нервы спиртным, будет еще хуже. Поешь чего-нибудь вкусненького. В холодильнике есть торт. Сладкое благотворно действует на нервы.
– Издеваетесь?
– Нет, абсолютно.
Дорогин открыл холодильник, заранее зная, что увидит в коробке остатки. Так и есть – два небольших куска, остальное – арахисовая крошка и следы крема на картонном днище.
– Объедки для стукачей!
– Извини, что для тебя не заказали из кремлевского буфета, – съязвил куратор, которому надоело выслушивать претензии.
– Не нужен мне ваш торт!
– Твое дело.
– И к ним я больше не вернусь. Работа на башне закончена, обязательства свои я честно выполнил. Так что имею полное право…
– Ты имеешь полное право быть дерьмом собачьим! – жестко оборвал его куратор.
На мгновение он уловил на лице Дорогина не трусливую злобу, а твердое спокойствие. «Нет, подумал он, – просто показалось». Куратор был слишком невысокого мнения о людях, чтобы допустить в этом типе скрытую внутреннюю силу. Он видел на своем веку столько ничтожеств, столько продажных шкур, что давно сделался циником.
Дорогин, похоже, проглотил оскорбление.
– Я все делал правильно. А вы меня поторопили с этим диктофоном и все испортили. Теперь Стропило протрезвел и вспомнил, как я его провоцировал на откровенность.
– Мнительность в нашем деле – опасная штука.
Если хочешь знать, те два куска торта своего рода тест, проверка твоего психологического состояния.
Если человек видит все в черном свете, он и в куске торта разглядит оскорбление.
– Правда?
– Конечно, дурачок, – голос стал почти ласковым.
