В дальней кабинке Аликс-Отмычка поджала губы и неодобрительно покачала головой.
4. Властители Квармала
В комнате было темно, почти умопомрачительно темно для человека, привыкшего к яркому свету и жгучему солнцу. Несколько настенных факелов, служивших здесь единственным освещением, горели бледным и слабым пламенем: скорее блуждающие огоньки, чем настоящий огонь, но, по крайней мере, они издавали приятный фимиам. Создавалось впечатление, что обитатели этих краев не признавали свет и только ради чужестранцев выносили его.
Несмотря на обширные размеры, комната была полностью вырублена в темном прочном камне – гладкий пол, отполированные изгибающиеся стены, потолок в виде купола – пещера, либо естественная, доведенная до совершенства человеком, либо выбитая в скале и отполированная единственно усилиями людей, хотя в последнем случае мысль о труде, который необходимо было на это затратить, была почти невыносимой. В многочисленных глубоких нишах между факелами сверкали темным блеском металлические статуэтки и маски, а также украшенные драгоценными камнями предметы.
Через комнату, отклоняя в сторону слабое голубоватое пламя факелов, проходил постоянный поток холодного воздуха, несущий с собой кислые запахи влажной земли и мокрого камня; сладкий пряный запах факелов никак не мог перебить запахи полностью.
Единственным звуком был шорох камня, передвигаемого по дереву, раздававшийся время от времени с противоположного конца длинного стола, где шла игра черными и белыми каменными шашками, – это, и еще доносящееся из-за стен помещения тяжелое гудение огромных вентиляторов, гнавших свежий воздух, проходящий здесь последнюю часть своего пути из отдаленного верхнего мира в эту преисподнюю. И постоянный мягкий топот босых ног рабов, которые приводили в движение эти огромные деревянные вентиляторы, шагая по тяжелым кожаным приводным ремням…. и очень слабое, затрудненное дыхание самих рабов.
После того как человек проводил в этих краях несколько дней, или даже всего несколько часов, ему начинало казаться, что гудение вентиляции, мягкий топот ног, и тяжелое дыхание измученных легких монотонно повторяют название этого места, снова и снова.
«Квармалл…. – казалось, поют они. – Квармалл…. Все это – Квармалл….»
Серый Мышелов, сквозь чувства и мозг которого потоком проносились эти ощущения и образы, был невысоким человеком с крепкими мускулами. Одетый в серые, неровно вытканные шелковые одежды с небольшими пучками ниток, торчащими тут и там, он казался беспокойным, как рысь, и таким же опасным.
Он презрительно выбрал с поставленного перед ним большого подноса с грибами странных форм и расцветок, заменявшими здесь сладости, наиболее нормальный с виду, серого цвета, и осторожно надкусил его. Пряный вкус, скрывающий горечь, показался ему неприятным, и он тайком выплюнул гриб на ладонь, уронил руку под стол и стряхнул мокрые изжеванные кусочки на пол. Потом раздраженно втянул щеки, и пальцы его рук начали играть с рукоятками Скальпеля и Кошачьего Когтя, так же медленно и нервно, как его ум играл со скукой и мрачными думами.
Вдоль каждой стороны длинного узкого стола стояло по шесть просторно расставленных кресел с высокими спинками, и в них сидели тощие старики, лысые или с гладко выбритыми черепами и щеками, и с цыплячьими шеями; на каждом из них была только аккуратная белая набедренная повязка. Одиннадцать стариков пристально смотрели в пустоту и постоянно напрягали свои жалкие мускулы, пока не начинало казаться, что даже их уши застыли, словно изо всех сил вслушиваясь в некие звуки из незримых пределов. Двенадцатый, кресло которого было слегка развернуто, играл на дальнем конце стола в игру, которая и вызывала время от времени те слабые шуршащие звуки. Он играл в нее с человеком, которому служил Мышелов, принцем Гваэем, правителем Нижних Уровней Квармалла и младшим сыном владыки Квармалла.
Хотя Мышелов провел в глубинах Квармалла уже три дня, ему так и не удалось подойти к Гваэю ближе, чем сейчас, так что принц оставался для него всего лишь бледным красивым юношей с мягким голосом; не более реальным, чем призрак, по причине вечного полумрака и неизменного расстояния между ними.
Игра, которую Мышелов никогда раньше не видел, была довольно мудреной в некоторых отношениях.
Доска казалась зеленой, хотя в нескончаемом сумраке факелов было невозможно определить цвет с уверенностью. На ней не было видимых клеток или полосок, если не считать фосфоресцирующей линии на равном расстоянии от обоих противников, разделяющей доску на два одинаковых поля.
Каждый участник начинал игру с двенадцатью плоскими круглыми шашками, расставленными вдоль своего края доски. Шашки Гваэя были черными, как обсидиан, а у престарелого оппонента – мраморно-белыми, так что Мышелов был в состоянии различить их, несмотря на темноту.
Цель игры, похоже, состояла в том, чтобы беспорядочно передвигать шашки вперед на неравные расстояния и первым передвинуть по меньшей мере семь из них на поле соперника.
Однако противники передвигали шашки не рукой, а всего лишь пристально глядя на них. По-видимому, если игрок смотрел на одну-единственную шашку, то он мог передвинуть ее довольно быстро. Если же он смотрел на несколько, то мог сдвинуть их все вместе линией или кучкой, но гораздо медленнее.
Мышелов был еще не совсем уверен в том, что присутствует при проявлении силы мысли. Он подозревал существование невидимых, беззвучных дуновений, скрытного подталкивания доски снизу, сильных жуков, спрятанных под шашками, и тайных магнитов – по крайней мере, шашки Гваэя, судя по их цвету, могли быть сделаны из какой-то разновидности магнитного железняка.
В данный момент черные шашки Гваэя и белые шашки его престарелого противника группировались возле средней линии, время от времени чуть сдвигаясь, когда усилия того или другого игрока увенчивались незначительным успехом. Внезапно находившаяся позади других черная шашка резко вильнула вбок и рванулась вперед по открытому пространству у края доски. Две белые шашки, образовав клин, двинулись через среднюю линию в образовавшемся таким образом слабом месте. И когда две разделенные теперь шашки старца сдвинулись ближе, одиночная шашка Гваэя пронеслась на поле противника. Игра была окончена – Гваэй ничем не указал на это, но старец начал неловкими движениями возвращать шашки на исходные позиции.
– Гваэй, ты легко выиграл эту игру! – непочтительно воскликнул Мышелов. – А почему бы тебе не сыграть с двумя сразу? Судя по тому, как слабо играет этот старикашка, он, должно быть, волшебник Второго Ранга – или даже трясущийся от старости подмастерье Третьего.
Старец бросил на Мышелова злобный взгляд.
– Мы, все двенадцать, – волшебники Первого Ранга и были таковыми с юности, – торжественно провозгласил он. – И ты быстро убедишься в этом, стоит одному из нас тронуть тебя хоть мизинцем!
– Ты слышал, что он сказал, – тихо окликнул Гваэй Мышелова, не глядя на него.
Мышелов, ни на йоту не обескураженный, по крайней мере внешне, воскликнул в ответ:
