– Это говорил бог.
Однако ощущение чьего-то присутствия исчезло из пламени, равно как и из комнаты, не оставив и намека, куда этот кто-то мог подеваться – если только, вдруг подумал Мышелов, бог не удалился в него самого, что могло бы объяснить вдруг накативший на него прилив энергии и горячность, завладевшую разумом, в коем снова и снова звучали сейчас строки, пророчащие минголам гибель. "Может быть такое? – спросил он себя и ответил без колебаний:
– Да!"
Он вернулся к Сиф, которая тоже встала на ноги.
– У нас есть три дня, – сказала она.
– Кажется, так, – сказал он. – Вы знаете что-нибудь о троллях? Что это такое?
– Я собиралась вас спросить, – ответила она. – Для меня это слово столь же необычно, как, по-видимому, и для вас.
– А про водовороты знаете? – Мысли Мышелова неслись вскачь. – Есть они возле острова? Может, моряки рассказывали…
– О, да – у восточного скалистого побережья, где быстрые, предательские течения и мудреная система приливов, есть Большой водоворот, который поставляет на остров все дерево, какое у нас есть, выбрасывая его на Костяной берег. Он закручивается там каждый день, в одно и то же время. Наши моряки хорошо его знают и избегают пуще любой другой напасти.
– Хорошо! Тогда мне нужно выйти в море, найти его, вызнать все его хитрости. Необходимо небольшое парусное судно, пока «Бродяга» в ремонте.., времени совсем мало. Да, еще мне нужны деньги – серебро для моих людей.
– Зачем вам в море? – спросила она, затаив дыхание. – Для чего вам подвергаться такой опасности?
Но в ее глазах, как заметил Мышелов, уже забрезжило понимание.
– Да чтобы победить ваших врагов, – сказал он звенящим голосом. – Разве вы не слышали пророчества? Мы исполним его. Утопим хотя бы часть мингольского войска и не дадим им ступить на землю Льдистого! И если Фафхрд и Афрейт с помощью Одина смогут столь же ловко расправиться с западными минголами, наша задача решена!
И в ее глазах появилось такое же, как у него, ликующее выражение.
Когда Фафхрд и двенадцать его берсерков двинулись на север от Соленой Гавани, высоко на небосклоне с юго-западной стороны еще стояла луна и ярко сияли звезды, но на востоке небо уже начинало светлеть. Воины оделись тепло, зная, что на пути лежит ледник, и каждый имел при себе большой лук, колчан, запасные стрелы, топор за поясом и мешок с едой. Замыкал шествие Скор, строго следя, как повелел ему Фафхрд, за соблюдением полной тишины, пока они шли по городу, дабы никто не заметил этого нарушения портовых правил. Как ни странно, их ни разу не окликнули. Видимо, жители Льдистого, засаливая свой неслыханный улов, так устали – последние суда вернулись в гавань уже затемно, – что крепко спали и ничего не слышали.
С берсерками шли девушки Мэй и Мара, в мягких башмачках и плащах с капюшонами, – первая несла богу Одину кувшин свеженадоенного молока, последняя же должна была служить экспедиции проводником через центр Льдистого к Холодной Гавани, поскольку, по словам Афрейт, «родилась в тех краях, знает дорогу и вполне в состоянии угнаться за любым мужчиной».
Фафхрд, услышав это, с сомнением покивал головой. Ему не хотелось брать на себя ответственность за девочку, которая носила имя его первой возлюбленной. Не хотелось ему также бросать все дела в Соленой Гавани, которых было так много, на Мышелова и двух женщин, особенно сейчас, когда Мышелову предстояло еще исследовать Большой водоворот, что отнимет у него по меньшей мере день да и по плечу скорее Фафхрду, как более опытному мореплавателю. Но, посовещавшись вчетвером в полночь на «Бродяге» и обсудив пророчества обоих богов, они решили разделить свои дела именно так.
Мышелов собирался выйти в море на маленьком рыболовном судне, принадлежавшем дамам, взяв с собой Урфа, хранителя древней морской мудрости, и Миккиду, чтобы тот попрактиковался. Пшаури было ведено следить за ремонтом «Бродяги» и «Морского Ястреба» под присмотром остальных трех минголов и создавать видимость, что берсерки Фафхрда на месте. Сиф и Афрейт должны были по очереди дежурить в доках, чтобы ответить, в случае чего, на расспросы Гронигера и разобраться с возникшими вдруг осложнениями.
Что ж, может, все и получится, сказал себе Фафхрд, учитывая, сколь тупы, бесчувственны, непрошибаемы и наивны эти островитяне. Мышелов-то казался вполне уверенным в этом – глаза у него блестели, он что-то напевал себе под нос и был непоседлив и напорист.
Небо на востоке быстро розовело. Фафхрд, который шел впереди, прислушиваясь к басистым голосам своих солдат и звонкому щебетанью девушек за спиною, вел своих людей по вересковым холмам. Оглянувшись через плечо, он увидел, что шагают они сомкнутым строем, а Мэй и Мара идут сразу позади него.
Слева показался Висельный холм, и среди солдат раздались досадливые восклицания. Кое-кто сплюнул против дурного знака.
– Передай богу от меня привет, Мэй, – услышал Фафхрд голос Мары.
– Если он, напившись молока, не заснет раньше, – ответила Мэй, отходя в сторону от отряда и направляясь со своим кувшином сквозь предрассветные сумерки к холму.
Увидев это, несколько мужчин опять выругались, и Скор призвал их к молчанию.
Мара тихо сказала Фафхрду:
– Теперь мы возьмем немного левее, чтобы обойти ледник Мрачного, и пройдем через центр острова туда, где он сходится с ледником Адовой горы.
Фафхрд подивился тому, какие веселенькие названия предпочитают эти островитяне, и пристально вгляделся вперед. Заросли вереска и утесника там постепенно редели, сменяясь сланцевыми пустошами, где рос только лишайник.
– А как называется эта часть Льдистого? – спросил он у девочки.
– Гибельные земли, – ответила она.
Ну вот, еще одно, подумал он. Что ж, это подходящее название, во всяком случае, для безумных минголов, стремящихся к смерти, да и для бога Одина, любителя виселиц, тоже.
***
Из четырех жилистых коротышек, ожидавших на краю пристани, Мышелов был самым высоким. Рядом с ним стоял Пшаури, собранный и предупредительный, хотя еще несколько бледный, на лбу его чистая повязка. Урф же и Миккиду напоминали двух обезьян: одна – морщинистая и мудрая, вторая – молодая и довольно унылая.
Солнце, еще скрытое соляной скалой на востоке, играло на ее кристаллической вершине, озаряя дальнюю сторону пристани и выходившую в море рыболовную флотилию. Мышелов задумчиво смотрел вслед маленьким суденышкам – островитяне, которые, уж казалось бы, должны были удовлетвориться небывалым вчерашним уловом, сегодня как будто еще больше спешили в море, словно им предстояло снабдить рыбой весь Невон или же их подгоняла та же будоражащая песенка, что и сейчас звучала в ушах Мышелова: «Мингол должен умереть – там, внизу, в аду кромешном» – да уж, самое место этим минголам! А время идет, и где же Сиф?
Ответ на это вопрос он получил, завидев медленно приближающийся к пристани ялик, на корме которого восседала матушка Грам, загребая единственным веслом то с одной стороны, то с другой, словно рыба хвостом. Когда сидевшая в лодке Сиф встала, голова ее оказалась на уровне причала. Мышелов протянул руку, и, ухватившись за нее, девушка поднялась на пристань.
