Она покачала головой.
– Может быть, – ответила. – А может, вы изображали Большой водоворот, который поглотит минголов. О, какая была прекрасная речь!
Тем временем они подошли к Висельному холму, и Афрейт остановила отряд. Мышелов вместе с Сиф направился к ней, чтобы узнать, почему остановились, и попрощаться – дальше идти они все равно не собирались. И обнаружил с удивлением, что тех двоих с лопатами и еще несколько человек Афрейт отправила выкапывать виселицу, а носилки велела поставить перед зарослями утесника на северной стороне холма и раздернула занавески. Глядя на все это в замешательстве, он увидел, как из зарослей появились девочки, Мэй и Гейл, которые шли медленно и осторожно, словно помогая кому-то – только никого при них не было.
Все затихли, наблюдая за ними, кроме тех, кто расшатывал в это время виселицу.
Сиф вполголоса назвала Мышелову имена девочек и объяснила, что происходит.
– Вы хотите сказать, что это богу Одину они помогают и могут его видеть? – тихо спросил он. – Афрейт говорила, припоминаю, что возьмет его с собой, но.., а вы можете его видеть?
– При солнечном свете довольно смутно, – призналась она. – Но в сумерках видела. Афрейт сказала, что и Фафхрд его видел вполне отчетливо в сумерках, перед наступлением ночи. Но на самом деле это дано только Афрейт и девочкам.
Странная медленная пантомима была наконец завершена. Афрейт срезала несколько колючих веток утесника, положила в носилки («Чтобы он чувствовал себя как дома», – объяснила Мышелову Сиф) и начала задергивать занавески, но тут…
– Он хочет, чтобы я села к нему, – заявила Гейл тонким детским голоском. Афрейт кивнула, малышка, покорно пожав плечами, забралась в носилки, занавески были задернуты, и люди наконец зашевелились и заговорили.
«Господи, какой идиотизм! – подумал Мышелов. – Мы, двуногие фантазеры, поверим во что угодно». Но тут же его кольнула мысль, что и сам он слышал голос невидимого бога в огне, и этот бог завладевал его собственным телом. Не слишком-то считаются боги с людьми!
Тут виселица под напором рухнула, основание столба вышло из земли, подняв тучу пыли, и полдюжины рослых островитян, взвалив виселицу на плечи, изготовились нести ее вслед за носилками.
– Что ж, может, она сгодится им как таран, – пробормотал Мышелов. Сиф только покосилась на него.
Теперь все распрощались, обменялись последними напутствиями и пожеланиями стойкости до победного конца, и войско бодрым, размашистым шагом вновь тронулось в путь. Мышелову, стоявшему рядом с Сиф, показалось, что островитяне твердят себе под нос: «Мингол должен умереть…» и шагают в такт. Он заподозрил даже, что сам, видимо, начал повторять эту песню вслух, вот они ее и переняли. И покачал головой.
Но когда они с Сиф повернули вдвоем обратно и Мышелов осознал, какой погожий и прохладный стоит день, и увидел, как ветерок, раскачивая полевые цветы, ерошит вереск, настроение у него стало улучшаться. На Сиф сегодня было красно-коричневое платье, а не обычные брюки, она распустила свои темные, отливающие золотом волосы и держалась легко и непринужденно. Она была по-прежнему сдержанна, но уже меньше походила на советницу, и Мышелов вспомнил волнующий вчерашний поцелуй, который он счел ничего не значащим. Внезапно прямо перед ними появились два жирных лемминга и, прежде чем нырнуть в кусты, уставились, встав на задние лапки, на людей. Сиф остановилась, чтобы не наскочить на них, и споткнулась, Мышелов подхватил ее и, чуть помешкав, притянул к себе. Она на мгновение уступила, но тут же, смущенно улыбнувшись, высвободилась.
– Серый Мышелов, – мягко сказала она, – меня тянет к вам, но вы слишком похожи на бога Локи – и вчера, когда вы заворожили своим красноречием весь остров, сходство это еще более бросалось в глаза. Я уже говорила вам, что не хотела брать бога к себе домой и что наняла ухаживать за ним Хильзу и Рилл, этих знающих свое дело чертовок. Из-за этого сходства я и к вам сейчас отношусь настороженно, так что лучше будет, наверное, если мы останемся капитаном и советницей, пока не спасем Льдистый и я не смогу думать о вас отдельно от бога.
Мышелов глубоко вздохнул и сказал медленно, что – да, наверное, так лучше, а про себя подумал, что боги вечно мешают личной жизни людей. Ему очень хотелось спросить, не ждет ли Сиф, что и он, по примеру бога, обратится за утешением к Хильзе и Рилл (чертовкам, как она выразилась), но решил, что вряд ли она склонна предоставить ему такие привилегии, независимо от того, сколь велико сходство между ним и богом.
Тут за спиною Сиф Мышелов увидел нечто, что позволяло ему найти выход из создавшегося неловкого положения, и спросил с облегчением:
– Кстати, о демоницах – не они ли это выходят из Соленой Гавани?
Сиф повернулась и обнаружила, что по вересковому полю к ним действительно спешат Хильза и Рилл в своих пестрых нарядах, а сзади движется темная фигура матушки Грам. Рилл почему-то среди ясного дня несла горящий факел. При свете солнца пламени почти не было видно, и догадаться о нем можно было лишь по колыханию вереска по ту сторону его трепещущей прозрачной завесы. И когда обе блудницы подошли ближе, по возбужденным их лицам стало понятно, что они спешат рассказать нечто необыкновенное, но Мышелов опередил их, спросив сухо:
– Неужели вам темно, Рилл?
– С нами только что говорил бог, из очага в «Огненном логове», и так внятно, как никогда, – затараторила она. – Сказал: «К Мрачному, Мрачному, несите меня к Мрачному. Вслед за пламенем спешите…»
Хильза перебила:
– .."куда укажет, – протрещал бог, – туда идите". Рилл продолжила:
– Тогда я зажгла факел от огня в очаге, чтобы бог в него перебрался, и мы следили за пламенем и шли, куда оно указывало, и пришли к вам!
Тут подоспела матушка Грам, и Хильза снова перебила Рилл:
– Посмотрите, теперь пламя велит нам идти к вулкану. Показывает прямо на него!
И она махнула рукой в сторону ледника на севере, над коим высился безмолвный черный пик с дымным султаном, тянувшимся на запад.
Сиф и Мышелов, прищурив глаза, послушно посмотрели на призрачное пламя факела. И после паузы Мышелов сказал:
– Пламя клонится вперед, но, по-моему, оно просто неровно горит. Это зависит от строения дерева, смолы и масел…
– Нет, оно, конечно же, указывает на Мрачный, – взволнованно сказала Сиф. – Веди нас, Рилл. – И все женщины, повернув на север, направились к леднику.
– Но, леди, у нас нет времени на прогулки по горам, – протестующе закричал им вслед Мышелов, – надо готовиться к обороне Льдистого и к завтрашнему плаванию.
– Так приказывает бог, – ответила Сиф через плечо. – Ему лучше знать.
А матушка Грам прорычала:
– Уж, конечно, он не поведет нас на самую вершину. Окольный путь ближе, чем прямой, так я думаю.
Выслушав это таинственное замечание, Мышелов пожал плечами и, поскольку женщины не останавливались, поневоле последовал за ними, думая о том, какая это глупость – носиться с горящей палкой, словно это сам бог, только из-за того, что пламя клонится. (Голос пламени он и сам слышал позапрошлым вечером.) Что ж, на «Бродяге» в его присутствии сегодня не нуждались; Пшаури не хуже него справлялся с командованием, неплохо, во всяком случае. Лучше присмотреть за Сиф, пока не кончится этот приступ безумия, чтобы с ней – да и с этими тремя чудными служительницами бога – не приключилось ничего худого.
