Книга Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 2, страница 32. Автор книги Фриц Лейбер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 2»

Cтраница 32

Фафхрд испытывал ужас и вместе с тем возмущение, что он, человек совершенно нейтральный в войне между упырями, минголами и сархеенмарцами, подвергся подобному нападению, а между тем бежавший впереди скелет уже метнул в него один из своих мечей, и Северянину пришлось уклониться от летевшего к нему сквозь дым клинка.

Выхватив из-за спины стрелу, он зарядил лук и свалил первого упыря – стрела вошла ему между ребрами, чуть левее грудины. К некоторому своему удивлению. Северянин обнаружил, что целиться в жизненно важные органы скелета гораздо легче. Издавая леденящие душу боевые клики, упыри быстро приближались, и по красноватым отсветам пламени, то и дело вспыхивавшим на их невидимой коже, Фафхрд определил, что существа они хоть и высокие, но крайне тощие, если даже считать, что плоть у них все же есть.

Подстрелив еще двух недругов – последнему он угодил прямо в черную глазницу, – Фафхрд отшвырнул лук, выхватил топор и меч и сделал последний выпад в сторону оставшихся упырей, которые продолжали его настойчиво теснить.

Серый Прутик вошел упырю чуть ниже подбородка и остановил жуткое существо раз и навсегда. Было несколько страшновато наблюдать, как скелет валится наземь, совершенно не гремя при этом костями. Вслед за мечом пришел черед топора, и череп очередного врага отлетел в сторону, а из его повалившегося вперед тела на руку Фафхрда хлынула невидимая, но теплая жидкость.

Эти мрачные события дали возможность третьему упырю обежать своих поверженных товарищей по оружию и ткнуть мечом в Фафхрда; по счастью, нанесенный сверху удар лишь скользнул по ребрам и особого вреда Северянину не причинил.

Однако он оказался таким болезненным, что возмущение Фафхрда превратилось в гнев, и Северянин всадил топор в череп упыря, да так сильно, что топор заклинило и он вырвался у него из руки. От этого гнев его мгновенно вылился в слепую ярость, и, увидев, что у четвертого, и последнего, упыря на фоне белых ребер розовеют два соска, он двумя боковыми ударами выбил мечи из рук дамы, стремительно бросившейся на него, после чего прямым левым в челюсть уложил ее на дорогу.

Фафхрд стоял, тяжело отдуваясь, всматриваясь, не подает ли какой-нибудь из поверженных скелетов признаков жизни – чего не было, того не было, – и время от времени осматриваясь по сторонам в поисках нового отряда упырей. Такового тоже не наблюдалось.

Во время стычки привычная к ужасам кобыла не двинула ни одним подкованным копытом. Теперь же она вскинула свою длинную голову, оскалила громадные зубы и тихо заржала.

Спрятав в ножны Серый Прутик, Фафхрд осторожно присел над женским скелетом и приложил пальцы к невидимой шее под подбородком. Пульс едва прощупывался. Без особых церемоний Фафхрд схватил воительницу поперек талии и поднял. Женщина весила немного больше, чем он ожидал, и поразила его своей стройностью, а также упругостью и гладкостью невидимой кожи. Обуздав охвативший его мстительный порыв, Фафхрд перекинул скелет через луку седла, так что ноги женщины болтались по одну сторону, а тело – по другую. Кобыла оглянулась, снова оскалила желтоватые зубы, однако на этот раз промолчала.

Фафхрд перевязал рану, выдернул топор из черепа, надел на него чехол, подобрал лук и, сев в седло, потрусил дальше по улице сквозь клубы дыма и смерчи колючих искр. Он продолжал посматривать по сторонам, опасаясь засады, но, опустив взор вниз, пришел в некоторое замешательство, узрев на луке седла белый тазовый пояс – причудливую конструкцию из костей, прикрепленных к остальному скелету чуть заметными сухожилиями и полупрозрачными хрящами. Проехав чуть дальше, Фафхрд забросил лук на левое плечо и, чтобы не забыть, что перед ним находится женщина, положил ладонь на сухопарые и теплые невидимые ягодицы.

***

В Ланкмаре крысы по ночам стали выходить на промысел. Они воровали везде, причем не только пищу. С глаз умершего возчика они стянули погнутые и позеленевшие медяки, а из запертой на три замка шкатулки для драгоценностей, принадлежавшей тощей как привидение тетушке Глипкерио, – оправленные в платину украшения для носа, ушей и губ, проделав в толстой доске сказочно аккуратную дыру. Самый богатый бакалейщик лишился всех лущеных хруспских орехов, серой икры из заморского Уул-Плерна, сушеных жаворонковых сердец, придающих силу тигровых сердец, фантомьих пальчиков в сахарной пудре и вафель с амброзией, тогда как менее дорогие лакомства остались нетронутыми. Из Центральной библиотеки исчезли редкие пергаменты, включая оригинальные документы, касающиеся прав на прокладку канализации и туннелей в самых старых районах города. С ночных столиков пропадали конфеты, из детских комнат принцев – игрушки, с золотых подносов с закусками – всякие деликатесы, из лошадиных торб – хрустящее зерно. На запястьях обнимающихся влюбленных расстегивались браслеты, не раз были обчищены набитые карманы и кошели стражей, с арбалетами карауливших крыс, а из-под носа у кошек и хорьков исчезала еда.

И вот зловещий штрих: крысы прогрызали дыры только там, где им нужно было сделать проход, никогда не оставляли следов когтей или зубов, ничего не загаживали, а складывали свой помет аккуратными кучками, словно следили за порядком в доме, в котором намеревались вскоре поселиться навсегда.

На них ставили хитроумнейшие ловушки, раскладывали везде соблазнительно выглядевшую отраву, их норы затыкали свинцовыми пробками и забивали бронзовыми листами, жгли в темных углах свечи, недремлющие стражи дежурили везде, где они могли появиться. И все безрезультатно.

Ко всеобщему ужасу, во многих своих действиях крысы выказывали поистине человеческий ум. В нескольких проделанных ими лазах, которые удалось обнаружить, кусочки дерева, казалось, были не изгрызены, а выпилены, а потом вставлены назад, так что получались крошечные дверцы. К лакомствам, подвешенным для сохранности к потолку, крысы забирались по собственным веревкам, а некоторые перепуганные очевидцы утверждали, будто видели, как крысы сами забрасывают эти веревки наверх на манер лассо или привязывают их к стрелам и выстреливают из маленьких арбалетов. Похоже, среди них существовало разделение труда: одни выступали в роли лазутчиков, другие были командирами и охранниками, третьи – искусными взломщиками и механиками, четвертые – простыми носильщиками, которые беспрекословно подчинялись своим пискливым командирам.

И что хуже всего, те немногие люди, которым довелось слышать их писк и чириканье, в один голос твердили, что это не обычные звуки, издаваемые животными, а ланкмарские слова, произносимые так быстро и тонко, что разобрать их практически невозможно.

Страх в Ланкмаре набирал силу. Многие припомнили старое пророчество, гласившее, что однажды город будет захвачен темным завоевателем, предводителем жестоких орд, которые прикидываются цивилизованными, но на самом деле дики и одеты в грязные шкуры. Прежде все полагали, что слова эти относятся к минголам, но теперь подумали о крысах.

Даже жирная Саманда была внутренне напугана постоянными набегами на кладовки и буфеты сюзерена, равно как беспрестанным топотком невидимых маленьких лап. Время от времени, часа за два до рассвета, она сгоняла с постелей многочисленных пажей и служанок и в похожей на пещеру кухне, перед полыхающим очагом, в котором можно было зажарить две коровьи туши одновременно и еще поставить дюжины две противней, проводила массовые допросы и работала кнутом, чтобы успокоить расходившиеся нервы и отвлечь мысли от истинных виновников происходящего. Словно изящные медные статуи, освещаемые оранжевым пламенем, бритые жертвы стояли, согласно ее приказу, кто навытяжку, кто нагнувшись, кто на коленях, а кто лежал, распростершись ниц, перед Самандой, и после артистической обработки кнутом целовали подол ее черного платья или же нежно обтирали ей лицо и шею бело-лиловым полотенцем, предварительно смоченным в ледяной воде и хорошенько выжатым, поскольку эта людоедша так усердно действовала кнутом, что пот брызгал из-под копны ее черных волос и капельками собирался на усах. Стройная Рита еще раз подверглась бичеванию, но потом отомстила, сыпанув пригоршню молотого белого перца в таз с ледяной водой, когда опускала в него использованное полотенце. Правда, в результате очередная жертва была наказана вчетверо строже, но ведь когда кто-то мстит, всегда страдают невинные.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация