– Пытаюсь поднять Чудь на новый уровень.
– Неужели?
– А что, по-твоему, делает Ярга?
– То есть ты ему служишь?
Старик осекся, вспомнил, кто перед ним, помолчал и спокойно продолжил:
– Мы говорим о Великом Доме Чудь. И двух других Великих Домах.
– Ты стал интернационалистом?
И старик решился. Ему надоело ходить вокруг да около, он плюнул на осторожность и ответил искренне:
– Нет, Франц, я стал прагматиком. На Земле слишком много семей и народов, и тут я говорю не только о Тайном Городе, но обо всех, вообще обо всех, включая челов. Мы разные, иногда – слишком разные. Между нами обиды и кровь, но у нас общий дом – Земля, запертый дом, из которого невозможно вырваться, а значит, есть только два пути. Либо однажды начнется война всех против всех, которая уничтожит наш благословенный мир. Либо мы построим единую империю, объединим ресурсы и вернемся на Большую дорогу.
– Какая чушь! – не сдержался великий магистр.
– А империя по определению не может быть мононациональной, – медленно и раздумчиво закончил Винсент. И после паузы поинтересовался: – Какая чушь?
– О какой империи ты говоришь?
– О единой империи, – менторским тоном объяснил Шарге. – Ты мыслишь слишком узко, Франц. Ты – высший иерарх Тайного Города, но мыслишь позорно узко для мага твоего уровня. Ты не стратег.
– Хочешь сказать, что Ярга продвигает идею планетарной империи?
– Ничего такого я не говорил, – вновь стал осторожным Винсент. – Но лично я не вижу в этой идее ничего плохого.
– Могу принести тебе другие книги, – усмехнулся де Гир. – О человской инквизиции, например, и о том, как справились они с прошлой попыткой обрушить их цивилизацию.
– Да, это проблема, – кивнул Шарге. – Но современные челы искренне считают магию выдумкой и разрушают религию, мешающую их кукловодам формировать тупое стадо, объединенное лишь жаждой удовольствий… А инквизиция, как ты наверняка помнишь, – это церковь. Если разрушить церковь, угроза как минимум ослабеет.
– Ты серьезно?
– Тайный Город забыл о том, что такое великие свершения, – высокомерно ответил старик. – Великие Дома так увлеклись выживанием, что превратились в крыс, боящихся лишний раз высунуть нос из темного угла. Тайный Город стал слабым. Но все можно изменить. Нужно изменить!
– Ярга планирует большую войну?
Несколько секунд Винсент пристально смотрел на Франца, после чего ответил кривой усмешкой:
– Хватит меня ловить, великий магистр, это недостойно твоего ранга.
Прозвучало обидно, однако Франц был так увлечен разговором, что решил не давать волю чувствам.
– Клянусь во время суда не использовать то, что ты сейчас скажешь, – громко произнес де Гир, глядя старику в глаза. – Мне интересно.
– Я тебе верю, – кивнул Шарге. – И потому отвечу: Ярга не планирует войну, он собирается построить империю, а учитывая его гений, вполне может обойтись без крови. Земля принадлежит Ярге по праву победителя Первой войны. Он немного задержался, но обязательно возьмет свое.
– Кто ему позволит?
А теперь усмешка старика показалась снисходительной.
– Иди в библиотеку, великий магистр, иди и почитай, какой была Первая война, – предложил Винсент. – А еще лучше – встреться с князем Темного Двора и упроси его рассказать правду о тех событиях. Он помнит… Он все помнит. И если он расскажет правду, ты поймешь, что полководец, разгромивший империю асуров, неспособен думать категориями: «Кто позволит?» Ярга придет и возьмет свое.
– И сделает нас рабами?
– Вассалами.
– В чем разница?
– В слове, мой друг, в значении слова, – ответил Шарге. – Но в твоей жизни вряд ли что-нибудь изменится, Франц, ты будешь по-прежнему править Великим Домом, однако Чудь станет полноправной частью чего-то большего. Великого.
– Частью!
– А что Чудь сейчас? Целое? Самостоятельное? Могущественное? Да, да, да, но только в наших речах. Империя – наше будущее, новый ход истории и надежда на возвращение во Вселенную. Мы сидим в малюсеньком гетто и жадно смотрим на мир, который мог бы быть нашим. Мы читаем книги о великих предках, но с каждым новым поколением хроники былых побед все больше воспринимаются как сказки… – Винсент бросил книгу на койку, неожиданно поднялся, повернулся к Францу спиной и негромко произнес: – А теперь уходи, друг мой, я должен подготовиться к суду.
Их встречи завершились.
* * *
База дружины домена Кузьминки
Москва, Ставропольский проезд, 26 июня, воскресенье, 17.05
– Почему ты не сказал, что едешь за Всеславой? – во второй раз спросила Всеведа, зло глядя на Сдемира из хрустального шара.
В целях предосторожности – потому что Берегиня пока не могла доверять всем сотрудникам дворца, в том числе связистам, – для самых важных переговоров старые друзья использовали магические средства, в надежности которых не сомневались. Выглядело это чуть архаично, но грозный вид Всеведы с лихвой искупал комический эффект от искаженного изображения.
– Почему ты скрыл от меня информацию?
– Я ехал не за Всеславой! – взорвался Сдемир. – Когда до тебя это дойдет?
– Думай, что говоришь! – окрысилась в ответ Всеведа.
– Неужели я не заслужил хоть капельки доверия?
– Спящему смешно от твоего пафоса!
– Ты действительно такая змея?
– И это говорит тот, кто отправил на смерть собственного отца?
– Зачем ты это сказала?
– Ты первый заговорил о доверии, – напомнила Всеведа. – И я хочу услышать честный ответ: почему ты поехал за Всеславой, не поставив меня в известность?
– Потому что я поехал за Яриной, – нехотя ответил молодой барон. – И не был уверен, что найду ее в том доме.
– Ты умный и понимаешь, что сейчас всегда нужно брать с собой группу поддержки, но ты взял всего двух телохранителей, потому что… – Всеведа прищурилась, просчитывая варианты, и вдруг ее осенило: – Ты был уверен, что Ярина тебя не убьет!
Отпираться не имело смысла.
– Ярина меня любила, – развел руками Сдемир. – И это давало мне надежду выудить из нее досье на высших иерархов Дома.
– Хитрый мерзавец.
– Спасибо, ваше величество.
– С тобой нужно держать ухо востро.
– Можно подумать, ты об этом не знала.
– Знала, знала…
Всеведа, естественно, поверила объяснению: оно было вполне в духе молодого люда, склонного собирать в рукава как можно больше тузов, и, успокоившись, потребовала:
