Несмотря на согласие именоваться на словах «частным лицом», Всеслава все еще оставалась законной королевой Зеленого Дома, и титул позволил ей войти в небольшую треугольную комнату, в которую вели три двери: черная деревянная для князя Темного Двора, массивная, отлитая из красной меди, которой пользовался великий магистр Ордена, и ажурная калитка, увитая зеленым плющом. Веселая и легкая, почти легкомысленная, как знаменитая улыбка Всеславы.
В центре комнаты высился круглый каменный стол, тяжелый и мощный в обычное время, но сейчас – дрожащий, расплывшийся, словно превратившийся в плохую голограмму. Собственно, так оно и было: князь и Франц исполнили обещание и сотворили свои арканы, сняв или ослабив печати, закрывающие Бункер Вечного Сна. Каменный стол напитался магической энергией и почти растворился, но, чтобы он исчез, требовалось завершить церемонию от имени Великого Дома Людь.
А сил у королевы оставалось совсем чуть-чуть.
– Мне жаль, что я должна это делать, Аэрба, очень жаль.
– Давайте я подержу ребенка, ваше величество.
– Что? Ах, ребенка… Конечно… – Всеслава закрыла глаза, в последний раз прижала к себе младенца, но сдержалась, не заплакала. Постояла несколько секунд, затем поцеловала ребенка в лобик и отдала челу. – Сделай, как мы договорились, Аэрба.
– Для этого я здесь, ваше величество, – твердо ответил серб.
– И уничтожь артефакт, когда все закончится.
– Я дал слово, ваше величество.
– Да… – Изможденное лицо королевы озарила слабая улыбка, но через мгновение она исчезла – Всеслава вспомнила о предстоящей церемонии. – Не будем тратить время.
– Согласен, ваше величество.
Капитан был огромен, силен и потому легко управлялся со своими обязанностями одной лишь правой рукой, прижимая к себе младенца левой. Он подождал, когда Всеслава изобразит на полу несколько символов, зажжет свечу, прочитает заклинание, предваряющее кровавую церемонию, и лишь после этого подвел к Всеславе Далину.
– Убери все лишнее, – едва слышно велела королева, вытирая со лба пот.
Она была так слаба, что, прежде чем заняться феей, капитан помог Всеславе подняться и опереться на стену. Затем сдернул с головы пленницы мешок, снял «Кольцо неуловимости» и заклятие молчания, оставив лишь «Поводок» на шее, который не позволял несчастной двигаться без приказа.
– Сука! – выдохнула Далина, как только поняла, что может говорить. – Тварь, мерзавка, гадина!
И плюнула Всеславе в лицо.
– Безусловно, ты имеешь право на грубость, – негромко произнесла королева, медленно вытирая щеку. – Но ты не можешь ничего изменить, Далина, увы, не можешь. Чтобы спасти моего ребенка от твоего жениха, нужно снять печати с Бункера Вечного Сна, а я слишком слаба для обычной церемонии, поэтому придется открывать хранилище кровью. – Пауза. – Твоей.
– Ты не посмеешь! – побледнела фея.
– Я бы с удовольствием убила Сдемира, но в жертву необходимо принести ведьму, – продолжила Всеслава. – А до Всеведы я добраться не смогла.
– Сука! – вновь взорвалась Далина. – Ты умрешь! Ты сдохнешь! Сдемир вырежет тебе сердце!
– Не думаю, – чуть слышно отозвалась Всеслава. – Сюда ему хода нет.
И принялась шептать заклинание.
– Он придет! – завизжала Далина. – Он войдет! Он спасет меня! Он любит меня! Он разорвет твоего ублюдка голыми руками! Будь ты проклята, тварь! Будьте прокляты ты и твой ребенок!
Но что толку от слов?
Другие слова – на древнем языке людов, – наполняли треугольную комнату мрачным ожиданием. Другие слова меняли мир, готовя его к страшному, но высокоэнергетическому событию. Другие слова определяли сейчас реальность.
– Пожалей меня, – неожиданно попросила Далина. – Всеслава, пожалей, я умоляю… Всеслава…
И королева дрогнула. Остановилась на полуслове, закусила губу, не решаясь продолжить страшное заклинание. Осознала себя палачом.
– Пожалуйста, Всеслава, – повторила Далина, увидев, что ей удалось заставить королеву усомниться. – Я ни в чем не виновата. Я не воевала с тобой. Не трогала Мечеслава, не подставляла Ярину. Я всего лишь полюбила, Всеслава, неужели ты не можешь этого понять? Я впервые полюбила по-настоящему и надеялась создать семью. Я ни во что не вмешивалась, я…
И в этот миг младенец заплакал.
Случайно так получилось или же умный Аэрба помог ребенку разрыдаться, осталось невыясненным, но младенец заплакал, и его голос вернул королеве уверенность.
Всеслава помолчала, кусая губы, затем сжала кулаки и продолжила чтение аркана.
– Нет, – прошептала Далина. – Пожалуйста, не убивай меня!
Напрасно.
Решение принято.
Аэрба, как выяснилось, неплохо понимал древний язык людов, во всяком случае, ритуальный нож он подал королеве в нужный момент, ни раньше, ни позже. И подал именно так, как требовала церемония: опустившись на одно колено, склонив голову, а перед этим – закатав левый рукав до локтя. Всеслава приняла оружие не глядя, протянула руку, обнаружила нож там, где он должен был находиться, сжала его и так же, не глядя, взмахнула острым клинком, рассекая руку Аэрбы.
Брызнула первая кровь.
Рана оказалась глубокой, но на лице серба не дрогнул ни один мускул.
– Нет, – вновь сказала Далина, не веря, что это может что-нибудь изменить.
– Да, – тихо ответила королева.
После чего выставила перед собой левую руку и с силой резанула по ней клинком.
Вторая кровь.
Аэрба сделал шаг назад – его роль была сыграна.
Красные и горячие капли упали на символы, растеклись по ним, темнея на глазах, добрались до свечи и окрасили огонь цветом смерти.
– Последнее усилие, – прошептал Уэрбо, прижимая ребенка так, чтобы тот не увидел совершаемое матерью убийство.
Совершаемое ради него.
Младенец еще ничего не понимал, но Уэрбо не хотел. Не мог показать ребенку эту сцену.
Третья кровь.
– Последнее усилие, – соглашается Всеслава.
Фея беззвучно плачет.
Воздух в комнате сгущается, превращаясь в прозрачное желе, и кровь Далины разлетается неестественно медленно, как в плохом кино, зависая и застывая перед глазами. И в том числе – перед глазами самой девушки, которая видит каждое движение Всеславы. Замедленное, но очень точное движение. Невозможно точное для столь слабой женщины. Далина плачет все время жертвоприношения. И когда клинок режет ей левую руку выше локтя, и когда правую, почти у запястья, и когда нож проходит крест-накрест по груди, а потом – так же, – по животу. Плачет, когда Всеслава уверенно ведет лезвие снизу вверх, соединяя раны прямой вертикальной линией, и последним движением – слева направо, – режет жертве горло.
