Глава 13
Михаил посмотрел с непониманием, иногда Азазеля вообще заносит, понять трудно.
– Право быть зверьем?
– Понимаешь, Михаил, – ответил Азазель проникновенно, – окультуривание должно идти изнутри. Через заповеди и пропаганду, а не по приказу конгресса или Госдумы. Только вот нести культуру в массы хлопотно и трудно, куда проще издать приказ, что всякий, кто нетолерантен и неполиткорректен, будет оштрафован и пойдет в цепях на каторгу!..
Михаил пробормотал:
– Значит, силой привели коней на водопой, но не могут заставить силой пить?
– Примерно, – подтвердил Азазель. – Урок со строительством коммунизма ничему дураков не научил!.. Тоже благороднейшая идея, но нельзя такое силой… Ага, приехали!
Он свернул в переулок, там уже десятка два роскошных автомобилей чуть ли не на стены лезут в поисках места.
– Перед ночным клубом вообще велосипед не приткнуть, – сообщил он. – Жлобы, поскупились на стоянку попросторнее! Теперь народ лимузины чуть ли не у мусорных ящиков ставит. Стыдоба и гульбище, как сказал бы Василий Блаженный.
Михаил смолчал, Азазель отстегнул ремень и сказал отечески:
– Сири, бди!.. Баймами не баловаться, по непристойным сайтам не шарить, мой друг к ним больно чувствительный…
– Тогда сними для него женщину, – пропел нежный голосок из динамика.
– Потом, – пообещал Азазель, – он еще не докипел до взрыва.
– Но близок, – предупредила Сири. – Я слежу и за его гормональным фоном.
– Надо ему таблетки прописать, – сказал Азазель. – Жалко человека…
Михаил отстегнул ремень, дверь распахнулась, едва коснулся ручки, и он ощутил некоторую гордость, что так быстро освоился с этим механизмом.
Азазель вылез, звучно захлопнул дверцу и вальяжно-деловито двинулся по переулку в ту сторону, откуда чуткий слух Михаила уловил звуки музыки, очень непристойной и будоражащей кровь.
Когда вышли из переулка на площадь, увидел на той стороне украшенное яркими цветными огнями высотное здание, снизу красиво подсвеченное мощными прожекторами.
У бордюра плотно один к другому сверкающие автомобили, из раскрытых настежь дверей даже на эту сторону доносится ритмичная музыка.
Азазель сказал с воодушевлением:
– Сейчас жить интересно! Здесь танцуем и развлекаемся, а там войны на трех континентах, представляешь? Восемь таких славных кампаний, с бомбежками, артобстрелами, ночными атаками!.. Люблю людей. Да что там люблю, просто обожаю!.. Все правильно, зачем нам восемь миллиардов? Всех на арены мировых колизеев!.. А как здорово смотреть видеорепортажи вживую с мест сражений? На диване, с попкорном, ноги под теплым и мягким одеялом… Красотищща.
– Скотина, – сказал Михаил с отвращением.
– Человек, – ответил Азазель с достоинством, – человек великолепен!.. Я им горжусь и восторгаюсь!.. Это же романтика, не понял?… Есть упоение в бою и смерти мрачной на краю!.. Сим победиши. Так держать, победа будет за нами. Ни шагу взад, мы ломим, гнутся шведы!..
– Кто такие шведы?
– А все они шведы, – пояснил Азазель. – Все, кто не мы.
Ноздри Михаила уловили приторные ароматы, где смешались запахи вина и одуряющих травок, которые он отнес к приметам порока и разврата.
– Ага, – сказал Азазель с удовлетворением, – ожил…
Он шел бодрый и уверенный, всем видом подчеркивающий, что явился сорить деньгами. У входа расположились группками нарядно одетые парни и девушки, то ли вышли проветриться, то ли их не пускают, но Азазелю молчаливые и респектабельно одетые охранники поклонились с таким почтением, словно он и есть хозяин этого клуба ночных увеселений.
Михаил сказал быстро:
– Стой, не беги в это злачное место, как коза на водопой!
Азазель с интересом оглянулся.
– Что, страшно?…
Он остановился, Михаил ощутил на себе его внимательный изучающий взгляд.
– Скажи о том суккубе, – попросил Михаил.
Азазель посерьезнел, сказал негромко:
– Она здесь недавно. Нет, вовсе не потому, что я раньше не видел, а по тому, как себя ведет… Ты такие тонкости не заметишь, но такие орлы, как я, зрят сразу… Ладно, для тебя это слишком уж высшая математика… Но то, что первого убила… предпочитаю говорить – заимела до смерти, – под утро, второго ближе к полуночи, а сейчас вот должна выйти, едва-едва стемнело…
– Теряет над собой контроль?
– Да на этом почти все новички и попадаются, – подтвердил Азазель. – Обычно их сразу стараются ввести в курс дела и научить, как себя вести, но большинство слишком опьянены возможностями и… срываются.
– Она из таких? – спросил Михаил.
– Да, – ответил Азазель с печалью в голосе. – С нею поговорили после первого же… раза. Сперва пообещала, но через два дня в парке, куда ушла с одним молодым красавцем, нашли его труп. Не сумела совладать со своими страстями.
Михаил спросил шепотом:
– А как к этому… мужчины?
– Вслух говорят, – ответил Азазель таким же шепотом, – что обожают страстных женщин, но на самом деле избегают. Кому нужен секс, похожий на драку?… В общем, это было вчера… Если не остановить, то будут по два убийства в сутки, потом по три… Полиция начнет расследование, пресса захлебнется статьями о серийном убийце. Понимаешь, это нам абсолютно не нужно… Пойдем, а то стоим тут, будто вышли выяснять отношения. Вон посматривают, ждут начала драки.
Михаил кивнул.
– Остановим твоего суккуба, – пообещал он. – У нас разные причины оберегать людей, но сейчас великодушно принимаю твою презренную помощь.
Азазель не ответил, Михаил тоже молча прошел за ним, сразу поморщился от грохочущей музыки. Азазель двигался через красочно убранный зал с довольной улыбкой. Михаил ощутил, что они двое, рослые и сложенные как гладиаторы, выделяются из празднично веселящейся толпы, их заметили, одна из женщин игриво спросила Михаила:
– Не любишь Стрекальских?
Михаил не нашелся что ответить, Азазель хохотнул и сказал ей доверительно:
– Он фанат кантри. Ночами собираются в банду и ходят лупить рокенрольщиков. Хэвиметлам тоже достается.
Она вскрикнула радостно:
– Правда? Ой, это же так здорово!
Михаил не понял, что тут здорового, но смолчал, Азазель на ходу с одобрительным видом похлопал его по плечу.
– Он только с виду тихий. Интеллигент.
Она пошла с ними рядом, бросила на Михаила удивленный взгляд.
– Фанат кантри – интеллигент?
– Деревенский интеллигент, – уточнил Михаил. – С их особенностями. Простой такой и понятный. Без выпендренов, если понимаешь, о чем я.
