– Не превзойдут, – буркнул Михаил.
– Уверен? – спросил Азазель. – Ты сейчас в теле человека. Но презираешь и не откликаешься на его зов и естественные нужды. Ты презираешь создание Всевышнего!.. А это не просто гордыня и грех, но и преступление, если совсем уж честно… Ладно, будь по-твоему. Мне вообще-то пофигу, что будет с ангелами.
Он прошел в свою комнату и уже закрывал за собой дверь, когда услышал за спиной сдавленный и почти страдающий голос Михаила:
– Погоди. Ладно, если нельзя перейти на тот берег иначе, чем через смрадное болото… Но только пообщаться! Не более.
Азазель обернулся, взгляд полон сочувствия и неясной печали.
– Вот это по-человечески!
Глава 3
Утром он готовил на кухне завтрак, переругиваясь с Сири, что все делает слишком точно и правильно, а где же художественная небрежность, так свойственная человеку, сейчас она слишком похожа на правильных и потому примитивных ангелов, прислушивался, наконец далеко на той стороне квартиры хлопнула дверь, донеслись два голоса, мощный густой мужской и звонкий девичий.
Через пару минут вышли на кухню вдвоем, Михаил в майке и шортах, а девушка в топике и тоже в шортиках из легкой материи, сказочно красивая, элегантная, с красиво выступающей грудью, талия узкая, а бедра широкие с идеальными полусферами вздернутых ягодиц.
И хотя Азазель видел ее, когда они с подружкой пришли вчера вечером на вызов, но сейчас кивнул ей с одобрением и поднял оттопыренный большой палец.
Михаил выглядит смущенным и потерянным, прячет глаза, зато девушка улыбается красиво и загадочно.
– А где Злата? – произнесла она красивым мелодичным голосом, настоящим колоратурным сопрано.
– Это кто? – переспросил Азазель. – А-а, твоя подруга?… Она решила, что у меня слишком узкая кровать, чтоб на ней еще и спать. Я вызвал такси, упорхнула.
Михаил намек понял, сказал торопливо:
– Я пригласил Синильду позавтракать с нами.
– Не ожидал, – ответил Азазель озадаченно, – но поздравляю… э-э… Синильду. Мой друг слишком застенчив, а ты, выходит, сумела произвести на него впечатление. Меня, кстати, зовут здесь Азазелем.
– Азазель? – переспросила она с веселым недоумением. – Это что, ник такой?
Он ухмыльнулся.
– Конечно! Сейчас все под никами и аватарами. Когда был совсем молодым и глупым, на форумах красовался как «Локи», таких придурков в сети тысячи, а когда поумнел, то лучше Азазеля ничего не придумал.
Она перевела взгляд на Михаила.
– А ты?
Он ответил с неловкостью:
– У меня нет времени на форумы. Михаил – мое настоящее имя.
– Хотя я его частенько называю и по-другому, – заметил Азазель. – Но при женщинах не стоит.
Он поставил перед ними тарелочки с холодной закуской из рыбы и кусочков мяса, посыпанных зеленью. Девушка и Михаил опустились на стулья, друг на друга не смотрят, что вызвало у Азазеля ехиднейшую улыбку.
– А я зато выспался, – сообщил он бодро. – Вам ананасовым маслом полить?
Михаил смолчал – что еще за ананасовое масло, когда на свете существуют только оливковое и коровье, других не бывает? – а Синильда очаровательно улыбнулась:
– Азазель, вы такой заботливый… А кулинар вообще прекрасный!
– Люблю, – заявил Азазель довольно, – когда подлизываются. Сейчас этого так недостает женщинам.
– У меня в избытке, – сообщила она весело, – я такая подлиза!.. А быть в компании двух таких великолепнейших мужчин – это счастье для любой женщины!
– Да, – согласился Азазель, – я великолепен… Мишка тоже ничо так, хотя из деревни. Но он быстро все схватывает!
Она возразила мягко:
– Он сильный и мужественный! За его спиной, как за каменной стеной, а что может быть ценнее для женщины?
Михаил ел молча, не поднимая глаз, Синильда весело щебетала, вовремя вскочила и помогла Азазелю переставить на стол блюдо с откормленным каплуном, чей соблазняющий запах вырвался из духовки и заполнил кухню, едва только Азазель открыл дверцу.
И дальше поддерживала за столом веселый беззаботный разговор, Михаил наконец поднял голову и начал отвечать короткими смущенными репликами.
Азазель внимательно слушал обоих, Синильда то и дело ловила на себе его внимательный взгляд.
Михаил вздрогнул, когда Азазель сказал внезапно:
– Стоп-стоп!.. Синильда, а что, если я законтрактирую тебя еще на несколько дней?… Я смотрю, мой угрюмый и лаптеватый друг из глубинки просто расцвел с тобой. Ты не работала психотерапевтом?
Она посмотрела на него в изумлении.
– Ты что, взломал мое досье?
– Угадал?
Она слегка пожала точеными плечиками.
– Вообще-то окончила престижный факультет психологии, специализировалась по неврозам, но быстро поняла, что моя профессия не востребована, а тут еще бабушка совсем старенькая стала, отец после инсульта, а кредит на квартиру выплачен только наполовину, младшая сестренка сильно болеет… в общем, когда предложили работу в модельном агентстве, где зарплата в пять раз выше…
– Угадал, – сказал Азазель с удовлетворением. – Я не только красавец, но и умный, не знала?
– Теперь вижу, – ответила она. – А что случилось?
– Мой друг после сильнейшего стресса, – сообщил Азазель. – Он был в горячих точках, попал под ракетный удар, сильно контужен, потерял память. Сейчас восстанавливается, но пока дезориентирован.
Она спросила деловито:
– Во времени?… В пространстве?
– Разберешься, – сказал Азазель. – Не думаю, что ты не заметила.
– Как такое не заметить? – ответила она с неудовольствием, Михаил дернулся, но смолчал, а она добавила: – Для этого не нужно быть психоаналитиком.
Михаил сказал сердито:
– Эй-эй, не забыли, что я тоже здесь?
– Милый, – сказала она сердечно, – налегай на мясо, тебе это полезно. Азазель, такого каплуна можно к столу французского президента! А твоему другу можно вон те заварные пирожные к кофе?
– А тебе? – спросил он коварно.
Она горестно вздохнула.
– Мне вообще-то нельзя, но… ладно, разве что парочку трубочек… Но можно три.
Азазель положил перед нею на тарелочку четыре трубочки с заварным кремом и сказал ехидненько:
– А одну можешь оставить.
Даже Михаил уловил нечто вроде урока ему, только не понял, в чем он, то ли Синильда не утерпит и сожрет все четыре, раз уж на ее тарелке, либо сумеет себя переломить и оставит последнюю нетронутой.
Когда она поставила уже пустую чашку на стол и откинулась на спинку кресла, Михаил завозился на сиденье, чувствуя, что наступает какой-то важный момент, а Синильда поинтересовалась:
