Азазель на ходу зевнул, сказал с досадой:
– Стоянка до сих пор забита!.. Что за народ, как сказал бы мой пуританский друг Михун, почему развлекаются и веселятся до утра, что за неподобство…
Синильда звонко рассмеялась.
– Тебе ноги оттоптали на таких танцах? Ты машину оставил всего за квартал! Не будь таким ленивым.
Азазель проворчал:
– Я помню времена, когда всегда можно было поставить прямо перед входом.
Михаил бросил на него короткий взгляд. Азазель помнит и времена колесниц, и даже как на коней еще охотились ради мяса, но идет веселый и похохатывающий, словно ему все внове и он впервые наслаждается такой длинной и удивительной жизнью.
Автомобиль увидел их издали, приветствующе включил фары, но из-за дома вышли, преграждая им дорогу, двое парней, один высокий и крепкий, как призовой бодибильдер, второй покороче, но широкоплечий и с толстыми руками.
Высокий вытащил нож с выкидным лезвием, а у широкоплечего в руке появился пистолет с укороченным стволом.
– Стоять, – велел он.
Азазель сказал в недоумении:
– Эй-эй, ребята!.. Мы в ваших разборках не участвуем!.. Мы просто идем себе из клуба, девочку вот на двоих сняли…
Синильда, что было спряталась за спиной Михаила, отодвинулась от него в страхе, боязливо отступила в сторону.
Высокий крикнул ей резко:
– Эй ты, дура! Стой на месте!
Синильда вскрикнула испуганно:
– Стою, стою. Я вообще не с ними, я так просто, никуда не убегаю… Я не с ними, не видите? Меня просто сняли на ночь, я пойду, хорошо?
– Стоять! – рыкнул широкоплечий. – А то и тебя пришьем, ночная бабочка!
Она замерла в двух шагах от Михаила, а высокий велел грубо:
– Кошельки, бумажники, часы, карточки и кольца на землю!.. Всем отойти на три шага!.. Если денег окажется мало, то девку поимеем, а вас пристрелим!
Азазель послушно вытащил бумажник и бросил на асфальт, Михаил, поглядывая на него, тоже пошарил в карманах, но ничего не обнаружил, вывернул карманы по примеру Азазеля.
Никто не обращал внимания на Синильду, только Михаил успел увидеть, как в ее руках блеснул пистолет. Держа обеими руками, вскинула его быстро и решительно, тут же раздались два выстрела.
Широкоплечий выронил пистолет и обеими руками ухватился за живот, а который с ножом испуганно бросил его на землю.
– Не стреляйте!.. Только не стреляйте!
Азазель затопал ногами:
– Прибью!
Высокий в ужасе шарахнулся и побежал прочь, а за ним, держась обеими руками за живот, поспешил, шатаясь из стороны в сторону, его подстреленный напарник.
Азазель подобрал с земли свой бумажник и трофейный пистолет, Синильда подошла на подгибающихся от ужаса ногах и протянула Михаилу его пистолет рукоятью вперед.
Лицо ее было белее снега, а глаза как два блюдца.
– Я… я… стреляла… в человека…
– В преступника, – сказал Азазель весело, – это можно. Но как ты ловко вытащила пистолет у нашего простодушного друга!.. Даже я почти не заметил… А теперь все быстро в машину!
Синильда первой побежала к автомобилю, волоча за собой Михаила, а когда впихнула его на заднее сиденье и сама села рядом, крикнула в открытую дверь:
– Почти не считается! – и, повернувшись к Михаилу, сказала заботливо: – Ты как, в порядке?
Он воззрился на нее с великим изумлением.
– Это ж мой пистолет? Когда ты успела вытащить?
Азазель прыгнул за руль, торопливо запустил мотор и быстро вырулил на дорогу, где погнал два квартала по прямой, а потом повел автомобиль через переулки и проходные дворы.
– У тебя было такое лицо, – объяснил он, глядя в зеркало, – можно хоть штаны снять, ты бы не заметил.
Михаил все еще не отрывал от Синильды взгляд, полный потрясения.
– Ты что… и стрелять умеешь?
Она виновато опустила взгляд, Азазель гнусно захохотал.
– Не говори ему, не говори!
– И не скажу, – отрезала она.
Михаил сказал строго:
– Синильда, смотри мне в глаза. Почему ты…
Азазель прервал:
– Давай я, у меня всегда смешнее. Она из эскорт-услуг, а эти девочки мечтают выбиться в фотомодели и манекенщицы. А фотомодели и манекенщицы мечтают выбиться в киноактрисы, ха-ха!
– Ничего смешного, – отрезала она. – Смотри на дорогу!
Михаил все еще не понимал, Азазель круто повернул руль, Синильду прижало к Михаилу, он попытался обнять и придержать ее, но Азазель уже погнал по прямой, и Синильда благовоспитанно отодвинулась.
Азазель сказал с еще более противным смешком:
– Потому все свободное от работы время не по барам, как нормальные женщины, и не умные книжки читают, как хотел бы ты, хотя умные женщины нас пугают… Все еще не понимаешь? Эти не вылезают из шейпинг-залов, а мозоли у них на ягодицах не от мужских рук, а от тренажеров гребаных! Еще учатся красиво и аристократично ходить по ступенькам, ездить на лошадках, умеют красиво стрелять в тире, хорошо водят автомобили и даже мотоциклы… Насчет хорошо не уверен, но красиво – точно!
Она мрачнела все больше, Михаил взял ее за руку, тихонько сжал.
– Он просто дразнится.
– Вижу, – ответила она сердито, – но что делать? Хочешь выбиться выше, нужно жилы рвать, работая над собой, изучая, овладевая, осваивая навыки. Да, умею из пистолета, из автомата не пробовала, вожу мотоцикл… да-да, Азазель, красиво вожу!.. Жаль, нельзя с распущенными волосами, а под шлемом все равно ничего не видно…
Азазель на секунду вскинул руку, прерывая.
– Погоди, погоди. Если обидел, прости. Вижу, мы тебя недооценили. Придется удвоить твой гонорар.
Она пожала плечами.
– Если такие богатые, не откажусь, но я сама пошла с вами, так что в принципе платить больше, чем договорились, не обязаны. Но не откажусь, уже сказала.
Михаил раскрыл было рот, все еще сбитый с толку, но Азазель остановил его властным жестом.
– Молчи, сизокрылый. Вижу, готов предложить ей золотые горы, но не теряй голову. Это красивая девочка, признаю, но все-таки не наша. Мы сами по себе, она сама по себе.
Синильда кивнула, несколько удивленная.
– Ну да, а как иначе? Или хочешь сказать, он на меня запал? Не смеши. Он не выглядит романтичным мальчиком.
– Он потерял память, – напомнил Азазель. – Возможно, его воспоминания заканчиваются на периоде пубертата?… Самый романтизьм.
Она посмотрела на Михаила с жалостью.
