– Я помогу тебе выловить беглецов, – сообщил он без улыбки. – С каждым новым бегуном из ада стабильность здесь под все большей угрозой. Нам это не надо.
Михаил кивнул, взглянул на него испытующе.
– Чувствую, говоришь искренне. Шкурные интересы всегда искренние. Но ты понимаешь, что, когда выловим, тебе все равно в ад?
Азазель ответил, не моргнув глазом:
– Конечно!
– Что-то ответил слишком быстро, – произнес Михаил с недоверием. – Где тут подвох?…
Азазель снисходительно улыбнулся.
– Ты какой-то подозрительный… Это на земле стал таким? Хотя нет, ты же первым окрысился на Сатана, даже затеял с ним войнушку, обвиняя во всех грехах.
– Не войнушку, – ответил Михаил мрачно, – а величайшую из битв. Но ты увильнул.
– Ничуть, – заверил Азазель. – Ловить демонов тебе придется долго. Даже с моей помощью.
Михаил прищурился.
– А потом?… Не думаю, что не предусмотрел что-то еще хитрое.
– Ну что ты, – сказал Азазель насквозь фальшивым голосом, – как я могу обмануть тебя, такого чистого, честного, правдивого, искреннего, тупого, жертвенного, справедливого, дурного, чуткого, такого обмануть… это же грех!
– Ладно, – сказал Михаил и зевнул, – что-то слабость в теле… Это от чрезмерной сытости?
– Не заболел? – спросил Азазель. – Да-да, такое у людей часто. Ах да, ты же не знаешь, что людям нужен сон?… Что, уже знаешь? Так вот ты теперь людя. Раз уж в человеческом теле, то подчиняйся ему. Не во всем, конечно, но базу не отменить, увы. А то сдохнешь. Занимай и дальше гостевую комнату, там все предусмотрено, даже туалет… Извини, простыни я не менял, а постель после вас с Синильдой не постель, а собачье кубло. Ага, и в мочевом пузыре давление чувствуешь?
Михаил сказал в нетерпении:
– Обойдемся без подробностей. Или это у тебя так странно идет поиск решения?
– У всех по-разному, – подтвердил Азазель. – Кто-то ногой топает, кто-то поет, кто-то чешется, а кто-то хрень несет, что, по-моему, самое лучшее для думания… Вообще-то современную программу распознавания лиц обмануть невозможно. Это не средневековая хрень вроде отпечатков пальцев или даже идентификации по сетчатке глаза. Теперь проги сверяют пропорции лица и фигуры, что не изменить даже пластическому хирургу.
Он умолк, выражение его лица не понравилось Михаилу.
– И что у тебя в рукаве?
– То, – сказал Азазель, – что мы изменять можем. Правда, это все же вызывает всплеск… хотя почему всплеск, если ты будешь сидеть как рыба на вертеле? Всплеск мог указать только на тебя, а тебя не жалко… Все равно через два дня тебя черти насядят на вилы и поволокут в ад.
– Я предстану перед судом ангелов, – напомнил Михаил.
– А потом все равно на вилы, – сказал Азазель жизнерадостно, – и в ад!
Михаил спросил с настороженностью:
– Не скаль зубы. Ты имеешь в виду, что можешь сам…
– Да, – прервал Азазель, – потому повернись в эту вот сторону, чтобы свет падал на твою одухотворенную солдатскую физиономию, полную патриотизма и службизма, а я чуточку изменю расстояние между твоими ясными и преданными долгу глазами.
Михаил отодвинулся.
– Но-но, осторожнее! Я стану непохож на себя? А как же Синильда?
Азазель ехидно улыбнулся, но не удержался, заржал.
– Во даешь!.. Запал, да?… Ничего себе важная причина!.. Я думал, хоть что-то серьезное промямлишь насчет служения Отечеству. А что, все можно присобачить под служение Отечеству или хотя бы Родине… Ладно, не трусь. Она и не заметит. Женщины такие…
Михаил спросил настороженно:
– Какие такие?
– Чуткие, – объяснил Азазель невинно. – Вопреки расхожим мнениям, смотрят не на внешность, а под нее.
– Куда-куда?
– В душу, – пояснил Азазель. – А ты под своей весьма бравой солдатской внешностью…
– Ты уже задолбал этой солдатской!
– Ты прав, – виновато сказал Азазель. – Извини, офицерской внешностью! Даже генеральской. Нет, генералы обычно в возрасте, а ты смотришься бравым майором или полковником, что первым вступает в бой и последним из него выходит во весь рост… Не отвлекайся, полковник. Я чуточку кое-где раздвину кости, по которым программа сверяет, где-то чуть сдвину, а изменения замаскирую мясцом. Плотью, в смысле… Сиди, не двигайся.
– А эта… программа, – сказал Михаил с недоверием, – обманется?
– Программы пока что дуры, – пояснил Азазель. – Знаешь, бывают сложнейшие и длинные математические формулы от края доски и до края, не видел? Но они есть, ха-ха. Так вот если в такой изменить одну-единственную буковку или цифирку, ты даже не заметишь, будешь видеть все ту же формулу, а вот программа сразу скажет, что это уже не то, это совсем другая формула… Понял?… А я изменю не один значок, а два-три… нет, что-то вхожу во вкус, исправим тебе и прикус с закусом…
Он навис над ним, трогал лицо, уши, плечи. Михаил чувствовал жар в теле, а лицо несколько раз словно окатили горячей водой. Потом все довольно быстро исчезло, но Азазель посматривает на него с таким самодовольством, будто лепит нового Адама… нет, как будто поправляет сделанное Творцом.
Эта мысль рассердила, он рывком поднялся из кресла.
– Нет! Останусь таким, и будь что будет.
– Поздно, – ответил Азазель весело.
– Что?
– Посмотри в зеркало. Прости, я тебе и хвост приделал. Меняться так меняться…
Михаил поспешно повернулся к зеркальной стене. В первое мгновение не заметил ничего нового, хотя, если хорошо присмотреться, скулы чуть-чуть, самую малость приподнялись, нижняя челюсть на пару миллиметров шире прежней, а между глаз промежуток почти не увеличился, но Азазель уверяет, что даже крохотная цифра, не совпавшая с заранее заданной, может обмануть программу.
– А где хвост?
– Что, – спросил Азазель, – нету? Эх, не успел… А такой роскошный придумал!.. С шипами и метелкой на конце.
Михаил вздохнул.
– Ладно, в целом все такое же. Но программы в самом деле не узнают?
– В этом году точно, – заверил Азазель. – И в пару следующих. А потом суп с котом, хайтек все ускоряется!.. Люди уже сейчас задают вопросы насчет квантовой неопределенности и думают, как туда проникнуть и разместиться… Люди везде размещаются и уже не уходят.
– А нам чем это грозит?
Азазель пожал плечами.
– Как сказать… По их мнению, там располагается то, что мы называем своим миром Брия.
– Ты… серьезно?
– Скоро сам увидишь.
Глава 2
Он с волнением ждал, как на изменения в его лице и теле отреагирует Синильда, но она счастливо улыбнулась, обняла за шею и, прижавшись всем телом, поцеловала в губы.
