— Могу, конечно, — согласилась Лена, — во фристайле — скорее всего, буду в призах. А в гонках на время вряд ли: не все от мастерства зависит — у соперников каждый раз новое оснащение, все лучше и лучше. А я третий год свое латаю.
— Сколько за победу обещают?
— За первое место в общем зачете — пятьдесят тысяч, за второе — сорок, за третье — тридцать. Все попавшие в первую шестерку получают право участвовать в следующем турнире бесплатно. А победитель еще и может рассчитывать на рекламный контракт от производителей оборудования для кайтинга.
— Ну вот, — обрадовался Труханов, — будет чем кредит выплатить… В крайнем случае можно заложить квартиру. А еще лучше — обменяешь свою на меньшую. У тебя ведь после папы остались шикарные адмиральские апартаменты — считай, почти в самом центре. А у меня на примете есть двушка на Васильевском. Очень приличный дом, до Финского залива рукой подать. Тысяч или даже сорок тысяч долларов запросто получишь в качестве разницы в стоимости.
— Нет! — решительно отказалась Лена.
— Ну я все же приеду?
— А зачем? Ты же мне посоветовал дружить с другим спонсором.
Разговор был закончен. Лена сбросила вызов, злясь на себя за этот звонок.
Мобильный затренькал снова. И опять это был Труханов.
— Не хочешь менять квартиру, — сказал он с проникновенным сочувствием в голосе, — заложи свой катер. А лучше — продай. Я у тебя его куплю за те же тридцать тысяч. В конце концов, будем вместе выходить в море.
— Это папин катер! — не выдержала Самохина. — Квартира тоже папина! Ничего менять или продавать я не собираюсь!
Понятно, что хочет Труханов — возобновления отношений. Деньги, судя по всему, у него есть. Не у него, скорее всего, у жены — минфиновской дочки. Саша хочет купить не катер, а ее саму, то есть приобрести катер, а бывшую хозяйку получить как бесплатное приложение, зная, что Лена не может не выходить в море. А она должна будет смириться и терпеть, надеясь, что любовник оплатит ее участие в очередном коммерческом чемпионате по кайтингу. Какое противное слово — «любовник»! Звучит, как «нахлебник» или «паскудник». Да и сама продажная любовь — первостепенное паскудство. А Труханов чуть ли не в открытую намекает на это.
Снова зазвонил телефон.
— Не продам я катер! — крикнула в трубку Самохина.
— И это правильно, — прозвучал в трубке незнакомый мужской голос.
— Кто это? — осторожно поинтересовалась Лена.
— Это Федор, если не забыли такого.
— Помню, конечно.
— Не надо катер продавать ни в коем случае, — попросил новый знакомый, — а то как мы встретимся с вами в следующий раз?
— Вы хотите встретиться?
— Можно в следующие выходные, — предложил Федор. — Хотя я сейчас в отпуске и у меня каждый день выходной.
И он рассказал, что работает испытателем глубоководных аппаратов, которые проектирует его отец. Закончил военно-морское училище и даже прослужил пять лет на подводной лодке, а потом отец договорился с главным штабом ВМФ о переводе сына в его КБ.
— В какой БЧ несли службу? — поинтересовалась Лена.
— БЧ-один, — ответил молодой человек.
— Штурманская.
— Откуда такие глубокие познания?
— У меня отец служил во флоте.
— Погодите, — остановил ее удивленный Федор, — я слышал на том острове, как к вам друзья обращались по фамилии. Выходит, ваш отец — вице-адмирал Самохин, если я ничего не путаю? А предок — контр-адмирал Самохин? Тот самый, который, будучи капитаном второго ранга царского флота, вывел из Гельсингфорса запертую там эскадру, чем сохранил Балтийский флот. Он провел корабли через ледяной залив, через минные поля, установленные немцами, в Кронштадт и по прибытии едва не был расстрелян большевиками, которые уже пообещали эти корабли Германии…
— Слава богу, матросы его отстояли. Прадеда репрессировали потом в тридцать седьмом. И почти сразу реабилитировали, когда выяснилось, что донос ложный.
— Надо же! — продолжал удивляться Федор. — Мой отец учился вместе с вашим, они даже служили какое-то время вместе.
— А вам самому нравится служба?
— Спрашиваете! Такой службы, как у меня, ни у кого нет. Я хоть и числюсь капитаном третьего ранга, но погоны не ношу. Испытание аппаратов само по себе очень интересное занятие, к тому же у меня имеется и почти личная подводная лодка. Маленькая, правда, но очень погружаемая, а потому по мере возможностей я еще занимаюсь подводными исследованиями.
— Неожиданности случаются?
— Еще какие! Недавно совершенно случайно нашли испанский галеон шестнадцатого века.
— Я слышала об этой находке, — сказала Лена. — Корабль, переполненный золотом инков…
— Тот самый, — подтвердил Федор, — сейчас, правда, на золото претендуют несколько государств Центральной и Южной Америки, Испания как владелец груза, а еще и Англия, потому что перед гибелью судно было захвачено пиратом Дрейком, а Дрейк находился на службе у английской короны. Но один суд мы уже выиграли. Выиграем и другие. Ведь по морскому праву, если корабль затонул в нейтральных водах, то владельцем груза является тот, кто обнаружил его и достал.
Лена молчала, пораженная.
— Вам интересно? — поинтересовался молодой человек.
— Еще как.
— Тогда, может быть, увидимся, погуляем вместе? В кафе посидим. Если вы живете в квартире отца, то мне хорошо известно, где ваш дом находится. Называйте время: я подъеду.
Они провели вместе целый день. Вечером Федор проводил ее до парадного, они еще какое-то время разговаривали. Потом попрощались, и молодой человек ушел. И сразу из кустов выскочили две тени и бросились к Лене. Она уже приняла боевую стойку, чтобы начать схватку с нападающими, но тут узнала Лаленкова. Рядом с одноклассником стоял мощный бодибилдер Володя.
— Ты это, Самохина… Чего так долго шляешься? — спросил бывший одноклассник. — Мы тебя уже полтора часа ждем.
— А позвонить нельзя было? — удивилась Лена.
— Разговор не телефонный, — объяснил бодибилдер и оглянулся.
Ничего не оставалось, как пригласить их войти. Пока поднимались в квартиру, друзья объяснили, что между ними возник спор. Лаленков сказал, что у одноклассницы в доме видел фотографию, еще дореволюционную, на которой изображен ее предок, и держит он в руках яйцо Фаберже. А Володька не поверил, утверждая, что у Фаберже все яйца считаные и специалисты про них все знают вплоть до цены. И, конечно же, местонахождение каждого известно.
— Есть такая фотография, — сказала Лена, запуская их в квартиру. — Висит на одном и том же месте уже лет пятьдесят или семьдесят.
Запускать посторонних в кабинет отца не очень хотелось, но спорить с Лаленковым себе дороже. Оба гостя вошли туда и уставились на снимок. Они рассматривали фотографию и переглядывались.
