И рванул с места за уезжавшей машиной.
– Леш! Леха!.. – изумленно крикнул вслед Беляев.
Понимая, что подобная выходка может выйти другу боком, Павел побежал следом.
* * *
Все присутствующие с интересом смотрели на забег. Леонов старался перегнать автомобиль, а Беляев бежал следом и пытался остановить друга.
– Похоже, Димка, космос будем штурмовать мы с тобой, – прошептал Хрунов стоящему рядом Заикину.
Поначалу единственным дублером экипажа «Восхода‑2» считался Евгений Хрунов, которого готовили по двум программам: в качестве командира и пилота. Затем к подготовке дублирующего экипажа привлекли Виктора Горбатко. Ну а позже окончательно сформировали дублирующую пару. Заикин готовился лететь вместо Беляева, а Хрунов в случае необходимости должен был заменить Леонова.
Быстрому и юркому Алексею все же удалось настичь по обочине тяжелый и неповоротливый автомобиль. Рискуя оказаться под колесами, тот выскочил на дорогу и встал перед машиной.
Послышался визг покрышек. Из остановившегося автомобиля выскочил генерал Каманин.
– Вы что себе позволяете, майор?! – разгневанно крикнул он. – Хотите вылететь из отряда?!
Леонов молчал.
Из салона не спеша выбрался Королев и, остановив Каманина, спросил:
– Вы что‑то хотели, товарищ Леонов?
Тот продолжал молчать и лишь косился в сторону подбегавшего товарища.
– Ну, это уже ни в какие ворота! – выходил из себя генерал. – Он еще и отвечать за свои проделки не хочет!
Наконец Павел подбежал и встал рядом с другом.
– Разрешите обратиться, товарищ генерал? – запыхавшись, произнес он.
И тут Леонова прорвало:
– Вы видели?!
– Что? – не сразу поняли Королев с Каманиным.
– Бегает! Значит, годен для полета! Еще как годен!
– Это все? – внимательно посмотрел на майора Сергей Павлович.
– Да. То есть… так точно!
– Вы свободны.
– Есть, – по‑военному развернулся Беляев.
– Вы свободны, – грозно повторил Каманин, заметив, что Леонов не торопится освобождать дорогу.
Напарники пошли к полянке, где их ждали товарищи.
А Главный конструктор, вновь усевшись в машину, сказал Каманину:
– Вот что, Николай Петрович. Я хотел бы сам взглянуть на результаты медицинской комиссии…
* * *
Павел Беляев появился в отряде космонавтов позже других – сдавал выпускные экзамены в академии. Но стоило ему влиться в группу, как Леонов сразу обратил на него внимание. Молодого летчика поразила его собранность, невозмутимость и способность хладнокровно принимать правильные решения в любой критической ситуации.
Задолго до полета «Восхода‑2» произошел примечательный случай. Проводились испытания космонавтов на нервно‑психическую устойчивость в так называемой «комнате тишины» – сурдокамере.
В числе первых на «отсидку» отправился майор Беляев, назначенный старшим группы обучаемых космонавтов. Им – молодым летчикам – Павел казался суховатым и излишне правильным, хотя и ровным в общении. Правда, когда он рассказывал о своей службе в истребительной авиацией, к нему прислушивались, как к опытному летчику.
Длительный «полет» в сурдокамере проходил нормально, по утвержденному плану. По утрам Павел проделывал гимнастический комплекс, завтракал, проверял показания приборов и делал в журнале необходимые записи, затем читал книги, постоянно находясь в абсолютной тишине.
Но однажды вечером над его головой что‑то затрещало. Тут же запахло горелым, повалил дым и посыпались искры – от короткого замыкания загорелась электропроводка.
Свои действия Павел просчитал за секунду. «Если нажать тревожную кнопку – эксперимент прервется и тогда… Нет, лучше справиться самому», – подумал он и принялся за работу.
Обмотав руку резиновым жгутом, которым пользовался, занимаясь гимнастикой, он приложил усилие и оторвал дымивший провод. Основной свет погас. Вместо него загорелся тусклый, аварийный. Беляев сорвал и затушил тлеющую изоляцию, затем снял трубку телефонного аппарата и спокойно произнес:
– У меня все в порядке, продолжаю «полет».
И на всякий случай продублировал сообщение ключом морзянки: «Не волнуйтесь. Чувствую себя хорошо».
Потом он тщательно соединил оборванные провода, дочитал книгу и лег спать. А утром попросил, чтобы на линию дали ток для проверки. Но проводившие эксперимент не рискнули это сделать.
Впрочем, Павел и не настаивал:
– Мне хватает и аварийного света.
Главным для него в тот момент было продолжение эксперимента, чтобы врачи его не прерывали. С обесточенной основной электросистемой в камере было невыносимо душно и жарко, но Беляев, как и прежде, занимался гимнастикой, выполнял заданную программу, читал и даже пел.
Врачебная комиссия дважды собиралась на совещание, обсуждая создавшееся положение, и дважды соглашалась с летчиком: эксперимент отменять нельзя. Более всего медиков покорили собранность, настойчивость и воля майора.
Алексей Леонов по‑настоящему, по‑мужски уважал старшего товарища. Через некоторое время и Павел обратил внимание на молодого слушателя отряда космонавтов – Алексея. Несмотря на подвижность, веселый нрав и озорной характер, тот отличался живым умом, цепкой памятью, смелостью и сообразительностью.
Через некоторое время Беляев с Леоновым стали друзьями, а чуть позже руководство объединило их в один экипаж и с выбором не прогадало.
* * *
Спустя несколько дней самолет‑лаборатория «Ту‑104» поднялся в небо для очередной тренировки экипажа космического корабля «Восход‑2». На его борту, помимо Леонова, Хрунова и Заикина, после долгого перерыва вновь присутствовал Павел Беляев. Сергей Павлович Королев лично оценил заключения врачей медкомиссии и допустил его к тренировкам.
Заняв пилотажную зону и набрав нужную высоту, самолет приступил к выполнению первой горки. В салоне появилась искусственная невесомость.
В этот день снова отрабатывалось возвращение космонавта в шлюз. Как оказалось, это был один из самых непростых этапов предстоящего полета.
Одетый в тяжелый скафандр, Леонов аккуратно выбирал фал и двигался к шлюзу. После многократных тренировок данный этап получался у него безукоризненно.
Наконец наступил наиболее ответственный момент – вход во внешний люк шлюза.
Сгруппировавшись, Алексей прицелился, точно попал ногами в круглое отверстие и практически сразу вошел в него.
– Азмаз‑2, я в шлюзе! – радостно доложил он по внутренней связи.
