Королев устало глядел в темноту перед собой.
Потом сказал:
– Да плевать мне на американцев. Я понимаю, что главное для нас и для страны – не ударить в грязь лицом. Будем стараться, Леонид Ильич. Но пока я руковожу всем этим, сырое изделие в космос не полетит. Тем более если внутри его будут мои люди. Только через мой труп.
– Ну уж сразу так.
– Да, именно так.
Сдвинув густые брови, Генеральный секретарь недовольно пожевал губами.
– Давай‑ка переспи со своими мыслями и успокойся. А забузишь – другого найдем. Незаменимых у нас нет.
Сергей Павлович вздохнул:
– Я в лагере только потому и выжил, что мне снился космос. Он до сих пор мне снится.
Вероятно, чудовищная усталость Главного конструктора была заметна даже в полумраке.
– Сейчас тебя проводят до нашей гостиницы; доведут до самого номера. И сны твои будут бдительно охранять, – взглянув на него, примирительно сказал Леонид Ильич.
– Спасибо. Сам доберусь…
Королев тяжело поднялся и пошел по центральному проходу вверх – к выходу из зала. Сзади по‑прежнему освещался экран, а из установленных повсюду колонок доносилась озвучка кинофильма, внезапно превратившаяся в удушливый кошмар. Футуристические космические корабли, фигуры в странных скафандрах, неестественный рубиновый свет, черные могилы кратеров, тугая петля Млечного Пути…
Покинув зал и оказавшись в холле, Сергей Павлович вдруг почувствовал себя неважно: голова закружилась, легким не хватало воздуха.
Схватившись за грудь, он стал оседать на устланный ковровыми дорожками пол.
Заметив это, к нему подбежал сотрудник 9‑го отдела Комитета госбезопасности.
– Охрана! Быстро сюда! – крикнул он, подхватив под руки ослабевшего Королева. – Вызывайте «Скорую»!
Спустя несколько минут по вечерней Москве мчалась машина «Скорой помощи» в сопровождении нескольких автомобилей с номерами Комитета государственной безопасности…
* * *
Королев лежал в отдельной палате НИИ скорой медицинской помощи имени Н. В. Склифосовского. Рядом с ним колдовала бригада самых квалифицированных врачей, экстренно вызванных в клинику.
Кардиолог изучил только что снятую кардиограмму и, посоветовавшись с коллегами, спросил у больного:
– Давно отдыхали?
– Отдыхает тот, кто устал, – поднимаясь с постели, ответил он. – А я не устал.
– Куда вы, Сергей Павлович? – заволновался доктор.
– Не до постельного мне режима, – одевался он и собирал свои вещи.
– Вы, возможно, и не устали, но ваше сердце говорит обратное.
– Сердце у меня капризное. Но, я думаю, мы с ним как‑нибудь договоримся.
Встретившись взглядом с мэтром ракетостроения, врач помедлил, но все же сказал:
– Видите ли… я не хочу вас пугать, но… неприятность с вашим здоровьем может произойти в любой момент. И я бы на вашем месте…
– Спасибо, доктор, что вы не на моем, а на своем месте, – оправив пиджак, пошел Королев к двери. – Честь имею. До свидания…
* * *
Шел февраль 1965 года.
Полностью подготовленный к полету экипаж «Восхода‑2» проживал в гостинице Байконура. Недавняя неудача с запуском «Космоса‑57» привнесла в планы неизвестность, а в судьбы Леонова и Беляева – неопределенность. Настроение у обоих после гибели испытательного корабля было ни к черту. Главный улетел в Москву на доклад к Генеральному секретарю. Как тот отреагирует на провал? На какой срок перенесут старт «Восхода»?..
По стенам гостиницы медленно плясали блики качавшихся желтых фонарей. Светало, но их еще не успели выключить. На стоявших вдоль гостиничного комплекса деревьях лежали белые шапки, а вокруг на многие километры простиралась укрытая снегом степь. Оконные стекла украшали морозные узоры.
Беляев в задумчивости вышагивал по номеру и собирал в чемодан вещи, стараясь ничего не забыть. Леонов, точно статуя, стоял у окна. Растопив дыханием на замерзшем стекле тонкую ледяную корку, он смотрел наружу.
За окном шел снег, и медленно светлевшее небо сливалось с бесконечной белой степью. Лишь где‑то в километре – на краю видимости – сквозь мутное марево просматривался стартовый комплекс с раскрытым «тюльпаном» ферм.
Перенеся из шкафа и сложив в чемодан последнюю стопку вещей, Беляев тоже подошел к окну и встал рядом.
– Интересно, а в Москве идет снег или уже подтаяло? – задумчиво спросил он. – Успею с девчонками на лыжах сходить?..
Леонов выудил откуда‑то початую бутылку коньяка.
– А правильно… Снеговиков слепить, пирогов поесть… – сказал он, наливая в стакан крепкого алкоголя. Будешь?
– Не хочу. А ты пей, раз налил, – вздохнул Павел, возвращаясь к раскрытому чемодану.
– Считаешь, не полетим?
– Я ничего не считаю. Есть регламент.
– Мы столько сил и времени положили, а теперь весь пар в гудок?! Регламент… Скажи, чем они там думают?
– Ты хочешь, чтобы Королев на авось старт назначил?
– Да не на авось, Паша! Мы с тобой этот кораблик по винтику разобрали и потом обратно собрали. Я уверен в нем, как в родной маме. А ты стоишь и спокойно вещички пакуешь!
– Думаешь, ты один «горишь»? Да я этот космос… Короче, как Родина прикажет.
– Плевать я хотел на приказы! – вскипел Алексей. – Я заднюю не дам…
В этот момент в дверь кто‑то тихо постучал.
Беляев быстро спрятал открытую бутылку и крикнул:
– Да‑да, войдите!
Дверь раскрылась, в номер вошел Королев.
Павел с Алексеем были крайне удивлены его внезапным появлением. Во‑первых, они не знали о возвращении Генерального на Байконур. Во‑вторых, странно выглядел и его ранний визит, ведь на часах еще не было и девяти.
– Доброе утро, Сергей Павлович, – поздоровались космонавты.
– Доброе утро. Давно встали?
– Недавно. Вот чай пьем, – кивнул Леонов на стакан с коньяком.
Королев медленно прошелся по номеру, поглядел на тот же безрадостный пейзаж за окном…
Беляев с Леоновым в напряжении ждали, что же он скажет. А Главный не торопился, и его затянувшееся молчание почему‑то выглядело виноватым.
Наконец, вздохнув, он произнес:
– Испытательный полет «Космоса‑57» окончился неудачей. Риск запуска «Восхода» с людьми на борту слишком велик. На днях мы используем ваш корабль для повторного запуска манекена. За год построим новый корабль – и полетите.
– Выяснили, что произошло с «Космосом»? – спросил Беляев.
