Во время выхода на орбиту шлюзовая камера размещалась под обтекателем в свернутом виде. Перед спуском на Землю ее резиновая часть отстреливалась, и космический корабль достигал плотных слоев атмосферы в своем обычном виде, не считая небольшого нароста вокруг входного люка. Баллистика при спуске от наличия этой «лишней детали» не страдала.
* * *
Леонов шевельнул рукой. Открыв рот, резко набрал полную грудь воздуха. Зыркнул глазами влево‑вправо.
– Ну слава богу! Наконец‑то! – шумно обрадовался его воскрешению Беляев.
Увидев и узнав товарища, Алексей выпалил:
– Все!
– Что все?
– М‑м‑мандец космосу!
– Ну ты, Леха, даешь! – воскликнул Павел. И, смеясь, добавил: – Между прочим, радиостанция включена и нас на Земле слышат…
* * *
Многие скептики и неучи до сих пор пытаются оспорить некоторые феноменальные факты, произошедшие во время пребывания Леонова в открытом космосе. Любители раскрыть «тайный заговор» постоянно ищут какие‑то нестыковки и несоответствия. То находят «неправильные» тени и солнечные блики на фотографиях скафандра свободно парящего над Землей космонавта и заявляют, что съемка производилась в бассейне на Земле. То проводят в Интернете целые расследования, цепляясь к словам Алексея Архиповича, когда он говорит о длительном пребывании «под кислородом».
Полагаю, в открытом космосе блики возникают не только от прямых солнечных лучей, но и от отраженных от поверхностей расположенного рядом корабля. Соответственно, и тени могут быть направлены под разными углами.
Теперь касаемо фразы: «…И тут я, нарушая все инструкции и не сообщая на Землю, перехожу на давление 0,27 атмосферы. Это второй режим работы скафандра. Если бы к этому времени у меня не произошло вымывание азота из крови, то закипел бы азот – и все… гибель. Я прикинул, что уже час нахожусь под чистым кислородом и кипения быть не должно…»
Что ж, при большом желании придраться можно – запас кислорода в ранце был рассчитан всего на тридцать пять минут.
Но, во‑первых, его изначальное давление в баллоне могло быть и выше – а это уже лишние минуты.
Во‑вторых, весь запас кислорода Леоновым был полностью израсходован. Об этом говорит хронометраж подготовки к выходу, пребывания в открытом космосе и непростого возвращения в корабль. Когда Павел Беляев втащил Алексея внутрь корабля, тот уже начинал задыхаться.
Наконец, в‑третьих, скептикам стоило бы не воспринимать буквально сказанную прославленным космонавтом фразу, а поразмышлять над тем, в каких условиях и в каком эмоциональном состоянии он «прикидывал» время пребывания под кислородом.
Уверен, многих из нынешних критиков Алексея Леонова авиационная медицина не только не допустила бы до полета в космос, но и порекомендовала бы никогда не покидать своих диванов. Дабы не навредить слабому здоровью и столь же ослабленной психике.
* * *
Семьи космонавтов по‑прежнему ждали новостей, находясь в квартире Леоновых. Прошло уже несколько часов с того момента, как по Центральному телевидению резко прервалась прямая трансляция выхода Леонова в открытый космос. За это время в новостях лишь однажды прорвалось сообщение Юрия Левитана.
– …Алексей Леонов успешно провел комплекс намеченных исследований и наблюдений, после чего благополучно возвратился в корабль, – торжественно проговорил он. – С помощью бортовой телевизионной системы процесс выхода товарища Леонова в космическое пространство, его работа вне корабля и возвращение в корабль передавались на Землю и наблюдались сетью наземных пунктов. Самочувствие товарища Леонова Алексея Архиповича в период его нахождения вне корабля и после возвращения в корабль хорошее. Командир корабля товарищ Беляев Павел Иванович чувствует себя также хорошо.
Это было дежурное сообщение, в котором не прозвучало подробностей. Но женщины обрадовались и ему, ведь оно означало, что с Павлом и Алексеем все в порядке, что они живы и, возможно, скоро вернутся на Землю.
Но время шло, других вестей не поступало…
За стеклянной дверью зала виднелся силуэт Светланы. Услышав, что она говорит с кем‑то по телефону, Татьяна тихо открыла дверь и проскользнула в комнату.
– …Хорошо, но нам‑то вы можете сказать? – с жаром убеждала она невидимого абонента. – Я понимаю… Но а что это означает? Хорошо… Спасибо…
Положив на аппарат трубку, она повернулась к Татьяне.
– Алексей просил этого не делать, но я… В общем, я позвонила в Командный пункт.
Таня напряглась и побледнела.
– Нет‑нет, – поторопилась объяснить Светлана. – Мне сказали, что «полет проходит в штатном режиме». Правда, Леша всегда так отвечает, когда ему мешают работать или…
– Или когда все плохо, – добавила Татьяна.
Предчувствуя беду, женщины посмотрели друг на друга.
– Все будет хорошо, – взяла Света подругу за руку. – Я в Леше уверена.
Но та забрала ладонь, отвернулась и, молча вернувшись в зал, снова села в кресло.
Супруга Леонова ее прекрасно понимала. Она и сама не находила себе места…
* * *
В Командном пункте стояла напряженная тишина. Все сотрудники находились на своих рабочих местах и ждали, когда корабль выйдет из «мертвой зоны».
Дверь распахнулась, и в основное помещение вошла девушка в аккуратном белом фартуке и с подносом в руках, на котором стояли стаканы с горячим чаем. В первую очередь она направилась к Королеву.
Следом за ней появился генерал Каманин.
– В Москве, Ленинграде и других крупных городах прошли митинги в честь полета Беляева и Леонова, – объявил он.
Уставшие сотрудники почти не отреагировали на это сообщение.
Подойдя к Главному, Каманин наклонился:
– Светлана Леонова только что звонила.
– Зачем она звонила?
– Спрашивала, что да как? Волнуется, – пояснил он. Заметив подошедшую девушку с подносом, мотнул головой: – Нет, спасибо.
– А почему она волнуется? – удивился Королев. – Разве что‑нибудь случилось?..
– Внимание! – послышался голос одного из сотрудников. – Через минуту «Восход‑2» выходит из «мертвой зоны».
Сергей Павлович резко поднялся и, направляясь к столу, распорядился:
– Начинаем вызывать.
С этого момента внимание присутствующих было приковано к большой карте, на которой по заданной траектории перемещалась отметка корабля. Точка приближалась к зоне ответственности первого НИПа…
* * *
Обстановка внутри корабля понемногу пришла в норму.
