Леонов отдышался, напился воды, восстановил силы. И теперь, сидя в кресле, смотрел в иллюминатор, в котором была отчетливо видна Луна.
Беляев заполнил бортжурнал. Покончив с писаниной, он глянул на приборы.
– Леша, очнись. Леш! Выходим из «мертвой зоны».
– Знаешь, Паша, о чем я подумал, – задумчиво сказал тот. – В следующий раз, когда полетим с тобой на Луну…
Тот рассмеялся:
– КВЦ вот‑вот запросит, фантазер. Сейчас нам с тобой по башке стучать будут, а ты про Луну!..
– Думаешь, будут ругать?
– Сейчас вряд ли. А на Земле точно достанется.
Оставшееся до связи время оба сидели молча и любовались ярким спутником Земли…
– Алмаз, я – Заря, – прорвался сквозь треск помех голос Шаталова. – Как меня слышите?
Предвкушая непростой разговор, Павел дотянулся до микрофона.
– Заря, я – Алмаз. Слышу вас отлично.
* * *
Командир экипажа «Восхода‑2» откликнулся, и это уже было неплохо. Но оставался главный вопрос: что с Леоновым? Этот вопрос мучил всех, кто находился на Командном пункте и за его пределами.
С наибольшим напряжением ждал ответа Королев.
– Алмаз, что с Алмазом‑2, – спросил Шаталов и, как показалось сидевшим рядом офицерам, перестал дышать.
Прошла секунда, вторая…
И вдруг ответил сам Леонов:
– Заря, Алмаз‑2 тоже слышит хорошо.
Его голос все сразу узнали. По Командному пункту прокатилась волна облегченных вздохов.
– Вот засранец, – сняв запотевшие очки, проворчал Раушенбах.
– Есть телевизионный сигнал! – крикнул связист. – Получаю картинку!
Все мониторы разом засветились, демонстрируя полосы помех, сквозь которые едва просматривались контуры двух космонавтов.
– Алмаз‑2, поздравляю с возвращением! – всматриваясь в нестабильное изображение, сказал Каманин. – Благодарю за службу!
Королев все это время неподвижно сидел на своем рабочем месте. Сидел, слушал радиообмен. Возможно, оценивал проведенную экипажем работу. Или мысленно готовился к следующему этапу полета, который, по его мнению, был не менее сложным, чем все остальные…
* * *
Нагоняя не последовало. Судя по первой реакции, на Командном пункте все остались довольны благополучным возвращением Леонова на корабль.
– Спасибо. Спасибо, – радостно кивал тот. – Служу Советскому…
Договорить он не успел – в эфир ворвался рассерженный голос Королева.
– Какого черта не выходил на связь?! – рявкнул он.
Беляев виновато посмотрел на товарища. Его прогноз не сбылся – нагоняй все‑таки последовал, и не от кого‑нибудь, а от самого Главного.
Алексей с растерянностью и испугом глядел куда‑то перед собой.
Пришлось командиру брать инициативу в свои руки и прикрывать друга:
– Заря, проблемы были со связью. Причину установить пока не удалось.
– Алмаз‑2, что, сам за себя ответить не можешь? – недовольно, но уже спокойнее спросил Сергей Павлович.
– Подтверждаю перебои со связью, – нехотя ответил Алексей.
Беляев поспешил добавить:
– Заря, у нас все в прядке. Корабль – тоже в порядке. Готовы к отстрелу шлюза.
Королев не стал усугублять ситуацию разносом и промолчал.
Последовала команда Шаталова:
– Внимание, отстрел шлюза через одну минуту.
– Поняли – минутная готовность.
– Алмазы, надеюсь, что вы не забыли: цикл испытаний был осуществлен нами только до этого момента, – совершенно остыв, спокойно напомнил Главный. – Что может произойти после отстрела шлюза – мы не знаем.
– Да, мы в курсе, – отозвался Беляев.
– Будьте готовы ко всему…
* * *
Космонавты отлично знали, чем закончился полет «Космоса‑57», но услышав от Королева подобное напутствие, невольно переглянулись.
– Хуже уже быть не может, – проворчал Алексей, надевая шлем.
– Алмаз, приготовиться к отстрелу шлюза, – приказал Шаталов.
– Есть приготовиться, – протянул Беляев руку к пульту.
После ряда манипуляций с тумблерами и клавишами на пульте загорелось красное сигнальное табло «ПШК», что означало готовность пиропатронов к отстрелу камеры. Последним действием Павел выключил блокировку отстрела.
– Заря, я – Алмаз. К отстрелу шлюза готовы, – доложил он.
– Алмаз, подтвердите давление воздуха в кабине!
Экипаж работал слаженно – как на одной из многочисленных наземных тренировок. Беляев поставил тумблер питания в положение «пит. ПСА» и дождался срабатывания синего индикатора «ПСА». Леонов следил за панелью рядом с «Глобусом». На ней загорелось зеленое табло «СА герметичен», а манометр показал нормальное значение давления внутри корабля.
– Давление в норме, – передал на КП Беляев.
– Проверить контакты пиропатронов!
Рука Павла дотянулась до кнопки «ПШК». Рядом загорелось желтое табло «Детонаторы готовы».
– Есть контакт!
Павел уперся четырьмя пальцами в панель. Пятый – указательный – застыл над кнопкой отстрела. Потянулись секунды ожидания команды…
Оба космонавта представляли, как Шаталов, держа в руках микрофон, оборачивается и смотрит на Главного. Как тот, помедлив, кивает…
– Алмаз, я – Заря. Отстрел!
– Есть.
Беляев вдавил кнопку. Тут же по контуру крепления шлюзовой камеры к корпусу корабля произошло несколько коротких вспышек.
Шлюз отделился и поплыл в сторону. Корабль при этом вздрогнул и, медленно вращаясь, пошел в противоположную сторону.
Солнечный луч, ворвавшийся в маленький иллюминатор, прополз по лицу Павла, затем скользнул по Алексею.
– Заря, отстрел произвели. Разгерметизации и других неполадок не наблюдаем. Но корабль слегка закрутило…
* * *
Услышав последний доклад с орбиты, Королев взволнованно поднялся со своего кресла и быстро подошел к пульту, за которым сидел Борис Черток.
– Как сильно закрутило, Алмазы? – спросил он, всматриваясь в показания приборов.
– Примерно… градусов двадцать в секунду, – прозвучал неутешительный ответ.
Черток вытер платком взмокшую шею. И предложил:
– Можем запустить автоматическую ориентацию. Тогда корабль стабилизируется.
– И что? – недовольно спросил Главный. – Хочешь спалить все топливо, предназначенное для ручной посадки?
