В открытом штормовом море качался на больших волнах один из кораблей, оборудованных мощной радиолокационной станцией, способной отслеживать объекты на космической орбите, в атмосфере и даже на поверхности Земли. Имелись на борту корабля и современные на тот момент приемо‑передающие станции.
– Тишина в эфире по всему рабочему КВ‑диапазону. Сигнала нет, – передал в центр судовой радист. – Продолжаю слушать эфир…
* * *
На Командном пункте закончилась нервная, напряженная работа, связанная с космическим полетом и началась суета, сопровождающая поисковую операцию. Сюда стекалась вся информация от поисково‑спасательных отрядов, самолетов, вертолетов, кораблей и станций радиотехнического контроля. Главной задачей руководства являлся сбор и анализ этой информации, а также принятие правильных решений, касающихся координации поиска.
Вокруг большого стола, на котором была развернута карта предполагаемого района посадки Алмазов, собрались Королев, Каманин, Черток, Раушенбах, Феоктистов, Шаталов и Карпов.
Протирая платком вспотевшую шею, Главный ткнул пальцем в центр карты:
– Почему вся мощь советской науки и техники не способна засечь единственный радиомаяк в заданном квадрате?!
Режим снижения и входа в плотные слои атмосферы всегда сопровождался сильнейшим нагревом корпуса спускаемого аппарата. Температура достигала тысячи двухсот – тысячи пятисот градусов, и передать что‑либо с борта корабля в этот момент было невозможно. Сигнал появлялся только тогда, когда скорость уменьшалась и происходил отстрел крышки парашютного отсека с последующим раскрытием парашюта. К этому моменту плазменный «кокон» исчезал, поверхность корабля успевала охладиться, и радиосигнал беспрепятственно уходил в эфир.
– Сигнал пропал при входе корабля в атмосферу – это явление объяснимо, – робко пояснил Раушенбах. – А то, что сигнала нет с земли, может означать…
– Не может! – резко оборвал его Королев. – Нужны конкретные версии!
– Сергей Павлович, очевидно, что Алмазы приземлились не там, где мы ожидали, – предположил Каманин. – Тем не менее развернута полномасштабная поисковая операция – их ищут даже за пределами данного района. Вам нужно успокоиться и отдохнуть.
– Я отдохну, когда мы их найдем, – поморщился тот. И обратился к коллегам: – Какие предположения?
Поправив очки, Раушенбах выдвинул несколько версий:
– Во‑первых, при жесткой посадке мог выйти из строя маяк. Во‑вторых, они могли повредить его проводку, когда вскрывали обшивку верхней панели.
– Да, но на этот случай у них имеется портативный радиопередатчик из НАЗа, чтобы продублировать сигнал вручную на аварийной частоте, – резонно возразил Черток.
Главный еще ниже склонился над картой.
– Тогда почему мы не фиксируем сигнал аварийной радиостанции?
– На то есть простое объяснение, – сказал Феоктистов.
– Да? Слушаю.
– Батарея передатчика способна работать только при положительной температуре. А в том месте, где они приземлились, – минус двадцать пять.
Каманин криво усмехнулся:
– По‑вашему, опытные летчики не догадались бы, как согреть небольшую батарею?
– Сперва им надо озаботиться, как согреть себя, – вставил доктор Карпов. – Минус двадцать пять после комфортной положительной температуры внутри корабля – это очень холодно. Огромный перепад! А неподключенные к системе обогрева и вентиляции скафандры не рассчитаны на отрицательные температуры.
После слов врача вокруг большого стола повисла тяжелая пауза.
Спустя полминуты ее прервал Феоктистов:
– Есть еще одно предположение.
Сергей Павлович с надеждой посмотрел на молодого инженера – первого гражданского человека, полгода назад побывавшего в космосе в составе первого группового экипажа на опять‑таки первом «Восходе».
– Возможно, все у экипажа нормально: сели, отогрели батарею, включили станцию на аварийной волне. Но просто не проходят радиоволны. Нам всем известно, что качество КВ‑сигнала сильно зависит от рельефа местности и метеоусловий.
Данная версия была наиболее близка к истине, но снова не устроила Королева. Опустив голову, он сказал:
– Допустим, это так. Допустим, они оказались в неблагоприятных погодных условиях. Как долго они сумеют продержаться?
На этот вопрос точнее других мог ответить только врач.
И Карпов после трехсекундной паузы ответил:
– Сутки…
* * *
После приземления первым делом следовало позаботиться о связи и обустройстве места, где экипажу, возможно, придется провести несколько часов до прибытия группы эвакуации.
Достав сектант, определили по высоте солнца приблизительное место посадки. Ближайшим крупным городом, судя по всему, была Пермь.
Проверили работу бортового радиомаяка – он был исправен. По его сигналам поисковая группа довольно оперативно должна была засечь место приземления «Восхода».
Затем в глубоком снегу протоптали вокруг спускаемого аппарата дорожки для того, чтобы было проще перемещаться и собирать дровишки для костра. Сам костер решили развести поблизости от корабля – метрах в шести‑семи.
За сбором дров, несмотря на приличный морозец, Леонов радовался как мальчишка. Еще бы! Слетать в космос, впервые в истории выйти в безвоздушное пространство и после череды опасных отказов произвести мягкую посадку на родной Земле – как же этому не радоваться?!
А вот Беляев был почему‑то задумчив.
– Слушай, я тут прикинул… – сказал он, подтаскивая большой обломанный еловый сук. – Если бы мы пошли на посадку на следующем витке, то сели бы аккурат в вологодских лесах. Может быть, недалеко от деревни Челищево, где я появился на свет.
– Да, это было бы здорово, – согласился товарищ.
Во время подготовки места для костра память унесла Павла в далекое детство…
* * *
Деревня Челищево Рослятинского района умещалась на одном небольшом пригорке: перекрестье двух дорог, три десятка дворов с аккуратными домишками. Чуть дальше – густые леса. А между деревенькой и лесом – засеянные поля.
Зимой деревня походила на белый гриб – вся утопала в снегу; от дома к дому тянулись сугробы и переметы. Летом хоронилась от ярких солнечных лучей в буйной зелени. Весной, когда солнце ласкало теплом, пригорок первым сбрасывал снежный покров, и в деревне появлялись рыжие проталины. Вниз к полям и лугам устремлялись многочисленные ручьи. Полнея и набирая силу, они несли талые воды в речку Юзу, по берегам которой стоял пропитанный запахами хвои чистый воздух.
Дом сельского фельдшера Ивана Парменовича Беляева стоял на бугре так, что во все окна виднелся великий простор, а одна из комнат просторного дома всегда освещалась солнцем.
