Алексей не стал медлить – высота не позволяла расслабляться – и тоже раскрыл свой парашют.
«Ну слава богу», – успел подумать он, осмотрев белевший над ним исправный купол.
И вдруг снова увидел товарища. Павел снижался на приличной скорости, траектория его полета проходила рядом. Еще через секунду Леонов понял, что он в опасности: из‑за спутанных строп снижение было неуправляемым и слишком быстрым; парашют подчинялся только порывам бушевавшего ветра.
– Паша! – крикнул Леонов.
– Что? – донеслось снизу.
– Приготовься, Паша – земля близко!
– Знаю!
– Ноги! Ноги, Паша! Держи ступни параллельно поверхности!
Ответить Беляев не успел. Он врезался вытянутыми ногами в набегавшую землю и отчетливо услышал, как что‑то хрустнуло.
Сильнейший порыв ветра подхватил купол и поволок Павла по пашне…
Глава вторая
СССР; Московская область.
1964 год.
– Давай‑ка пошустрее, малец, – широко вышагивал по пыльной дороге Архип Алексеевич.
Проселок серой ленточкой извивался вдоль широкого засеянного пшеницей поля. По другую сторону зеленела молодая березовая рощица.
Сын поспевал за отцом, лишь перейдя на бег. В одной руке он нес узелок с куском хлеба и крынкой молока. В другой держал пруток, коим на ходу срубал растущие вдоль проселка одуванчики. После очередного взмаха из густой травы испуганно вспорхнула и унеслась прочь птица.
Удивленный Леша остановился и после секундной заминки осторожно ступил в траву, желая осмотреть то место, откуда вылетела пичуга. Приблизившись, он положил узелок, присел и осторожно раздвинул траву.
Перед ним лежало птичье гнездо с яйцами.
– Не тронь, – позвучал рядом голос отца.
Вздрогнув, мальчишка обернулся. Заметив, что сын отстал, Архип вернулся и стоял чуть позади.
– Не тронь, – ласково повторил он. – Учует птица, что человек трогал, и больше не вернется.
– А это домик ее?
– Домик.
Архип Алексеевич повернулся, чтоб продолжить путь. Но Леша не торопился встать с коленок.
– А спит она тут же? – спросил он.
– Да кто ее знает…
– Бать, ну скажи, где птичка спит: тут в гнезде или на ветке?
– Надо тебе – сам узнаешь, – проворчал тот. – Пошли, говорю!
Он уже вернулся с обочины на дорогу и вновь широко шагал, не оборачиваясь. Леша с явным сожалением бросил последний взгляд на гнездо и поспешил за отцом…
* * *
После ареста по ложному доносу Архип Алексеевич был отправлен по этапу в один из сибирских лагерей. Жилось там тяжело: работать приходилось по двенадцать часов в сутки, кормили плохо, на отдых и восстановление сил почти не оставалось времени. Там же он едва не погиб – якобы при попытке к бегству.
Охраной был изобретен довольно хитрый и жестокий способ для расправы с неугодными. Конвоиры заранее подговаривали кого‑то из заключенных, и те по дороге из барака или после рабочей смены выталкивали обреченного на смерть из строя. Не ожидавший подвоха человек оказывался на обочине, и это было достаточное основание – охрана мгновенно открывала огонь на поражение.
Этим же способом они хотели покончить и с Архипом Алексеевичем. Но нашлись добрые люди – предупредили. Внутренне он был готов к провокации, и когда сосед по шеренге попытался вытолкнуть из строя, Архип увернулся. Не рассчитав свои силы, провокатор сам оказался на обочине и тут же получил пулю.
А немногим позже в Сиблаге начался массовый мор скота. Архип был опытным специалистом и помог остановить падеж.
Этот поступок оценило большое начальство и затребовало для изучения его личное дело. Ну а далее в судьбу Архипа вмешался его величество Случай: дело попало к человеку по фамилии Лудьзиш. Именно с ним много лет назад Архип Алексеевич служил в дивизии латышских стрелков.
Прочитав в деле приговор, Лудьзиш схватился за голову: «Архип Леонов – враг народа?! Да вы с ума сошли! Кто угодно, только не он!..»
В результате в скором времени его освободили. Более того, даже предложили вчерашнему зэку занять должность управляющего хозяйством Сиблага. Но Архип отказался. Не хотел больше сотрудничать с этой властью.
В 1939 году Архипа Алексеевича полностью реабилитировали, и он вернулся домой к семье.
* * *
Из Дома офицеров на высокое крыльцо вышел генерал Каманин. В руках у него была стопка листов с напечатанным текстом; позади его сопровождали молодые адъютанты и помощники – майор и два капитана. Пробегая взглядом по написанному, генерал передавал помощникам листок за листком.
– По смыслу составлено правильно, а по форме – нет, – ворчливо говорил он, не отрываясь от текста. – Не хватает жесткости и официального тона…
В этот момент дверь Дома офицеров приоткрылась и на крыльцо, прихрамывая, вышел Леонов. Судя по сбившемуся дыханию, ему пришлось догонять Каманина.
– Товарищ генерал, разрешите обратиться? – замер Алексей в двух шагах.
– Нет, – коротко ответил тот, продолжая изучать бумаги.
– Виноват. Просьба у меня небольшая.
– Вообще‑то я сказал: нет.
Но от Леонова не так просто было отделаться. Он напористо продолжал:
– Пожалуйста, распорядитесь, чтоб меня впустили к подполковнику Беляеву!
Углубившись в чтение, Каманин начал спускаться по ступеням крыльца в направлении ожидавшей машины.
На ходу бросил:
– Это пусть доктора решают.
– Да они уже решили – не пускать! Но и Павел никого не желает видеть! Расстроился, понимаете? А я хочу поддержать боевой дух товарища. Пожалуйста, помогите, товарищ генерал.
– У Беляева очень серьезная травма, – проговорил Каманин, не отрываясь от прочтения текста. И процитировал по памяти диагноз врачей: «Закрытый оскольчатый перелом диафизов обеих костей левой голени со смещением отломков».
Алексей знал о сложном переломе, но отступать не собирался.
Остановившись на последней ступеньке, генерал обернулся, удивленно посмотрел на упрямого майора и только теперь заметил его хромоту.
– У тебя‑то что с ногой? – тревожно спросил он.
– А? Да это так… отсидел, пока ждал вас.
С тяжелым вздохом прикрыв глаза, Каманин спросил:
– Леонов, знаешь, почему я тебе еще пинка под зад не дал?
– Никак нет.
– Вот и я не знаю почему. Продолжайте тренировки…
Лицо Алексея расплылось в счастливой улыбке. От нахлынувшей радости он не знал, как отблагодарить начальство.
