Вот он и гордился этим, Хурам Хасане, и считал, что живет достойно — так, как настоящий мужчина и должен жить. Даже когда отношения с Мириам испортились — Хурам не слишком горевал. Америка, благодарение Всевышнему, не Иран, тут на многое смотрят иначе и нравы куда вольготнее, и общественное мнение куда лояльнее. Поэтому с Мириам все было если не хорошо, то хотя бы приемлемо. А вот с Арифом судьба нанесла Хураму удар под дых. Да не такой, от которого можно оправиться и забыть. Вот он, сын, — взрослый, красивый. Мог бы быть поддержкой и опорой. А вот что на деле получилось.
Сейчас он спит — в полубессознательном состоянии. Мириам заперлась в своей комнате — то ли рыдает втихомолку, то ли уже выплакала слезы… И говорить им с Хурамом не о чем — как раз тот случай, когда ей не в чем мужа упрекнуть: знает Мириам, что Хурам готов отдать что угодно, чтобы вернуть сына к нормальной жизни. Но как?
Вот она, Мириам, спустилась со второго этажа — грустная, бледная. Она по‑настоящему любит сына, слов нет. Но что она может?
— А если его снова в клинику, а, Хурам?
— Ты же помнишь — мы не можем отправить его туда насильно. Он должен сам подписать бумаги…
Мириам горестно покачала головой:
— Я боюсь, если его оставить так, все снова пойдет по кругу. Сколько он продержался? Месяца три?
— Около того.
Хурам подошел к ней, обнял за плечи.
— Давай попробуем поговорить с ним, когда он проснется…
— Мы с тобой не знаем еще, каким он проснется, — почти прошептала Мираим. — Аллах милосердный, за что нам такое испытание?
* * *
Проверить мастерскую Леборна в открытую шансов не было. Как ни посмотри, выходил скандал — со стороны ли художника, с точки зрения ли чисто юридической… Помогло то, что, отработав «дневную смену», как называл это сам Брет, он в мастерской уже не появлялся. Это если не считать «запоев», когда, получив большой заказ, Леборн мог не выходить из мастерской неделями — здесь ел, здесь спал…
В день обыска за перемещениями Леборна наблюдал сотрудник, чтобы предотвратить неприятности… А еще двое вместе с О’Рэйли проникли в мастерскую. Задача осложнялась тем, что следов их работы не должно было остаться. Но, как гласит карточная поговорка, «Все плохо не бывает»… Преимущество было в том, что в мастерской все, как говорится, на виду — это тебе не домашний обыск.
Два с лишним часа непрерывной работы не дали результата. Одно было хорошо: ни о чем не подозревающий Леборн беззаботно сидел дома, хоть в этом смысле было спокойней. Уже совсем собрался Лайон уходить, напоследок подошел в уголок, где художник завтракал. Еще раз осмотрел два кресла, столик, полку с бумагами, на ней стакан, наполненный шариковыми ручками и карандашами. Степлер, клейкая лента в черной подставке. Машинка для заточки карандашей. Лайон уже проверял ее, но еще раз нажал кнопку — гудит, работает. И совсем в углу — печать, резиновый штамп в нарядной никелированной коробочке. А печать ему здесь зачем? О’Рэйли открыл коробочку и хмыкнул. Достал из стопки чистый лист бумаги, сделал оттиск. Оттиск был неожиданно знакомым: «PERICULUM IN MORA» и цифры «333».
* * *
В офисе доктора Зоммера тем временем полным ходом шла проверка. Любая проверка — дело кропотливое и долгое, тем более когда идет она в двух направлениях — по медицинской части и по финансовой. Но тут времени на детали не было.
Проверяющие сотрудники — Крис Эверт, который занимался медициной, и финансист Зак Керолайнен — получили от О’Рэйли четкие указания: проверяется медицинская документация по всем нейрохирургическим вмешательствам за последние полтора года. Специалисты по финансам должны были в кратчайшие сроки проверить общие балансы клиники и отметить какие‑то нерегулярные финансовые поступления и отчисления, если они имели место.
Это, во всяком случае, позволило сузить фронт поисков и получить за два дня достаточно четкие ответы, о которых О’Рэйли было немедленно доложено. Медицинская ситуация, по словам Криса, выглядела так: за полтора года Зоммер произвел тридцать семь нейрохирургических операций на мозге. По две в месяц — не так уж много. То, что мы ищем, докладывал Эверт, относится, опуская мудреные названия, к воздействию на узконаправленные участки мозга — примерно так, как это делают при болезни Паркинсона. Таких операций за все время сделано всего пять. Если судить по бумагам, то все больные, которые подвергались операциям, в настоящее время получили значительное улучшение в клиническом состоянии. Если судить по их медицинским картам, то это улучшение — стабильное.
О’Рэйли поднял глаза, но Крис опередил его:
— Судя по бумагам, Джон Линк никаких операций не перенес, да они и не намечались. Вообще, если судить по отчетности, Линк был у Зоммера всего дважды и вел своего рода ознакомительные беседы, которые касались его общего состояния. Знаете, у каждого больного бывают такие беседы с психологом, где доктор определяет, с какой именно патологией он имеет дело, и назначает курс лечения. Здесь же не последовало никаких назначений. Так все лечение и закончилось, не начавшись.
— И ни гипноза не проводилось, ни сеансов терапии?
— Нет, ничего.
— Запиши и пошли мне в почте даты и время визитов… Больше того — просканируй целиком эти файлы и все вообще, что ты сумел найти по Джону Линку. — О’Рэйли помедлил. — Послушай, Крис, ты внимательно читал записи?
— Да, сэр.
— У Зоммера они в электронном виде или от руки?
— Оригиналы написаны от руки, сэр.
— Слава богу. Скажи, у тебя не возникло впечатления, что эти файлы не заполнялись постепеннно, знаешь, как это обычно бывает — разными почерками (ведь в течение дня в зависимости от усталости, от настроения, от многого — почерк меняется), разными чернилами… А что врач взял да и описал эти два визита одним махом, какое‑то время спустя? Тебе так не показалось?
— Честно говоря, я приглядывался к другим вещам, сэр. Но немедленно пошлю все вам и сам пересмотрю.
Доклад Зака по финансам тоже не принес на первых порах больших результатов. Денежные потоки в клинике, если сравнивать с отчетам по уплате налогов за последние три года, оставались достаточно стабильными. Крупных инвесторов в последнее время было трое: фонд Крамара, который уже много лет подряд выделял Зоммеру значительные гранты на новейшие исследования в области психологиии, общество Лейбовица — Керолайнен выяснил, что сыну этого крупного промышленника Зоммер когда‑то давно помог выбраться из тяжелой, почти безнадежной болезни, и потому в фонд клиники по завещанию давно умершего Лейбовица ежегодно поступает по сто тысяч долларов. Это продлится до 2020 года. Третьим крупным дарителем — на триста тысяч долларов — выступила благотворительная организация «Абрис». Керолайнен проверил — такая организация действительно зарегистрирована в Калифорнии, у нее статус действующей и никаких неприятностей с налоговыми организациями.
